Прежде всего я счастливъ, что мнѣ представляется случай принести здѣсь мою всепочтительнѣйшую, глубокую благодарность Его Величеству Государю Императору за милостивое вниманіе, оказанное Его Величествомъ моему путешествію и его результатамъ. Никакое отличіе изъ выпавшихъ мнѣ на долю по возвращеніи изъ путешествія не могло быть для меня дороже, равно какъ и ничто не могло сильнѣе поощрить меня къ дальнѣйшему слѣдованію по тому пути, на который я вступилъ. He менѣе глубока моя благодарность за всемилостивѣйшее соизволеніе Его Величества на посвященіе этого труда Имени Его Величества.
Трудъ, предлагаемый мною русской публикѣ, не имѣетъ иныхъ претензій, какъ дать общій популярный обзоръ путешествія, предпринятаго мною по Азіи въ 1893?97 г. Coобщеніе чисто научныхъ результатовъ не могло найти мѣста въ этой книгѣ, такъ какъ она и безъ того приняла слишкомъ большой объемъ, да къ тому-же мнѣ показалось болѣе удобнымъ отдѣлить популярную часть отъ чисто научной, которая въ свою очередь появится въ скоромъ времени въ «Petermann's Mitteilungen» въ Готѣ тамъ-же будетъ разработанъ весь топографическій матеріалъ. Метеорологическія, гипсометрическія, астрономическія, археологическія, ботаническія и геологическія изслѣдованія и коллекціи уже переданы для разработки спеціалистамъ.
Считаю пріятнымъ долгомъ высказать здѣсь глубокую благодарность русскимъ административнымъ дѣятелямъ и частнымъ лицамъ за то содѣйствіе мнѣ и словомъ и дѣломъ, Которое сильно облегчило мнѣ мое предпріятіе; безъ этого энергичнаго, любезнаго и безкорыстнаго содѣйствія, нѣкоторыя задачи моего путешествія оказались бы совершенно недостижимыми, а достиженіе другихъ было-бы сопряжено съ болыпими затрудненіями и опасностями.
Оглядываясь назадъ на совершенное мною путешествіе, я вижу цѣлый рядъ русскихъ военныхъ, ученыхъ и частныхъ лицъ, передъ которыми нахожусь въ неоплатномъ долгу благодарности. Министерства Иностранныхъ дѣлъ и Военное оказали мнѣ съ самаго-же начала столько сердечной и реальной помощи, что не хватитъ и мѣста говорить объ этомъ подробно. Особенной благодарностью обязанъ я гг. министрамъ гр. М. Н. Муравьеву, П. С. Ванновскому, статсъ-секретарю Н. П. Шишкину и генералу Н. Н. Обручеву. Между прочимъ, мнѣ предоставили возможность нанять себѣ на службу русскихъ казаковъ, безпошлинно ввести свой багажъ въ Россію, и вообще я могу безъ преувеличенія сказать, что ни одному русскому путешественнику не могло быть оказано болыпаго содѣйствія со стороны административныхъ властей, нежели мнѣ. Повсюду меня встрѣчали, точно я былъ русскимъ подданнымъ, и само собою разумѣется, что это вездѣ и всюду въ русскихъ владѣніяхъ придавало мнѣ неоцѣнимое чувство увѣренности и спокойствія.
Въ Императорскомъ Географическомъ Обществѣ, членомъ котораго я уже имѣлъ честь состоять, я также нашелъ покровителей и друзей. Совѣты и свѣдѣнія, которыми снабдили меня, къ моему счастью, г. П. П. Семеновъ и баронъ Ф. Р. фонъ деръ Остенъ-Сакенъ, принесли мнѣ существенную пользу уже въ самомъ началѣ путешествія, и каждому понятно, какое значеніе должна была имѣть для меня, тогда еще неопытнаго юноши, возможность пользоваться купленнымъ дорогою цѣною опытомъ этихъ ветерановъ географической науки. Точно также долгъ мой высказать особенную благодарность членамъ Географическаго Общества, генераламъ A. A. Тилло, О. Э. фонъ Штубендорфу и A. A. Болыпеву, секретарю
Общества A. B. Григорьеву, профессору И. В. Мушкетову, академикамъ Ѳ. Н. Чернышеву, В. В. Радлову и 0. А, Баклунду, Э. Л. Нобелю, который оказалъ щедрую матеріалъную поддержку моему предпріятію, и многимъ, многимъ другимъ.
Еще до начала моей экспедиціи я имѣлъ удовольствіе лично познакомиться съ членами экспедиціи М. В. Пѣвцова. Я глубоко преклоняюсь передъ точными и серьезными наблюденіями генерала Пѣвцова и передъ безкорыстіемъ и дружелюбіемъ, съ которыми онъ подѣлился со мной результатами своихъ многолѣтнихъ наблюденій. Я считаю его идеаломъ истиннаго, добросовѣстнаго путешественника-піонера и поздравляю В. И. Роборовскаго, П. К. Козлова и К. И. Богдановича, прошедшихъ подъ руководствомъ такого ученаго превосходную серьезную школу. Я обязанъ большой благодарностью и этимъ тремъ поименованнымъ лицамъ, которыя обратили мое вниманіе на многія задачи, а сами лично послужили для женя образцами истинной энергіи и терпѣнія, необходимыхъ путешественнику. Я считаю г. Козлова однимъ изъ наиболѣе выдающихся современныхъ ученыхъ путешественниковъ; географія можетъ ожидать отъ него еще многихъ услугъ. Полковникъ Б. Л. Громбчевскій, съ которымъ я познакомился въ Ташкентѣ, оказалъ мнѣ такое-же предупредительное вниманіе, какъ и другіе его земляки. Если я во вступленіи къ своему труду не упожянулъ о безсмертныхъ заслугахъ Г. Н. Потанина, братьевъ Г. Е. и М. Е. Грумъ-Гржимайло и др., то потому лишь, что я говорилъ тамъ только о тѣхъ путешественникахъ, изслѣдованія которыхъ непосредственно касались области предстоявіпихъ мнѣ изысканій.
Считаю также истинною потребностью съ уваженіемъ и благодарностью вспомнить человѣка, къ сожалѣнію, уже отошедшаго въ вѣчность, Николая Михайловича Пржевальскаго, самаго выдающагося путешественника-піонера по Азіи со временъ Марка Поло. Чтеніе описаній его путешествій впервые зажгло во жнѣ страсть къ изученію Азіи и, какъ высоко я ставлю этого замѣчательнаго человѣка, лучше всего видно изъ его біографіи, составленной мною и предпосланной моему шведскому переводу описаній четырехъ его грандіозныхъ путешествій.
Перебирая въ памяти отдѣльныя событія и пункты своего путешествія я не могу припомнить ни одного города, ни одного мѣстечка въ предѣлахъ Европейской и Азіатской Россіи, гдѣ меня не встрѣтили бы какъ друга, не оказалибы мнѣ всевозможнаго содѣйствія для облегченія моихъ трудовъ и достиженія моихъ цѣлей.
Я своевременно упомянулъ обо всѣхъ этихъ случаяхъ въ своей книгѣ, но считаю всетаки долгомъ еще разъ съ особенной благодарностью вспомнить здѣсь нѣкоторыхъ лицъ. Родной отецъ не могъ бы оказать сыну болыпе ласки и теплаго участія, нежели оказалъ мнѣ Туркестанскій генералъ-губернаторъ, баронъ А. Б. Вревскій. Во время моего пребыванія въ Ташкентѣ я былъ почти ежедневнымъ посѣтителемъ его гостепріимнаго дома, и, если мои путешествія по Памиру такъ удались, то причиной прежде всего то, что баронъ сгладилъ передо мной пути всѣми имѣвшимися въ его распоряженіи средствами. Часы, которые я имѣлъ счастье провести въ просвѣщенномъ обществѣ барона Вревскаго, принадлежатъ къ лучшимъ воспоминаніямъ изъ моего путешествія. Губернаторъ Ферганы, генералъ A. H. Повало-Швыйковскій, также осыпалъ меня безчисленными доказательствами симпатіи, гостепріимства и дѣятельнаго содѣйствія. Словомъ, оставляя съ болью въ сердцѣ одного вновь обрѣтеннаго друга и благодѣтеля, я на слѣдующей станціи встрѣчалъ новыхъ друзей и покровителей. Я шелъ черезъ всю русскую Азію, словно по пути, усыпанному розами, если только такое выраженіе умѣстно тамъ, гдѣ рѣчь идетъ о зимнемъ путешествіи по Памиру. Такъ я провелъ между прочимъ нѣсколько незабвенныхъ недѣль у капитана Н. В. Зайцева и его офицеровъ на Памирскомъ посту.
Неизгладимое впечатлѣніе произвелъ на меня также бывшій для меня вторымъ отцомъ и оказавшій благодѣтельное вліяніе на весь ходъ моего путешествія, генеральный русскій консулъ въ Кашгарѣ, Николай Федоровичъ Петровскій. У меня словъ не хватаетъ выразить ему свою глубокую благодарность. Подобно тому, какъ другіе его земляки старались облегчить мнѣ путешествіе по русскому Туркестану, консулъ Петровскій употребилъ все свое вліяніе на китайскихъ и магометанскихъ обитателей Восточнаго Туркестана, чтобы по возможности облегчить мнѣ путешествіе въ самомъ сердцѣ Азіи. Безъ его энергичнаго содѣйствія многія мои экскурсіи оказались-бы прямо невыполнимыми. Вообще я могу только поздравить Россію, что она на такомъ посту имѣетъ столь гуманнаго, ученаго и прозорливаго представителя, который ко всѣмъ своимъ остальнымъ превосходнымъ качествамъ присоединяетъ способности тонкаго, искуснаго дипломата и чувство горячаго патріотизма. Благодаря консулу Петровскому, я обогатился такими научными и общими свѣдѣніями, какія едва-ли пріобрѣлъбы изъ другихъ источниковъ.
Когда-же, я, наконецъ, прибылъ въ Пекинъ, меня встрѣтилъ наилучшій пріемъ со стороны русскаго повѣреннаго въ дѣлахъ, А. И. Павлова. Я радъ, что имѣю здѣсь случай высказать ему и всѣмъ членамъ русской миссіи въ Пекинѣ мою искреннюю, горячую благодарность. Въ данномъ отношеніи, какъ и во многихъ другихъ, считаю себя глубоко обязаннымъ директору азіатскаго департамента, графу Д. А. Капнисту, снабдившему меня сердечными и любезными рекомендаціями.
Съ живѣйшею благодарностью вспоминаю генераловъ А. А. ЛомачевсЕаго въ Оренбургѣ и А. Д. Горемыкина въ Иркутскѣ, а также живущаго въ послѣднемъ городѣ выдающагося ученаго геолога В. А. Обручева.
Считаю долгомъ высказать при этомъ свою благодарность и моему другу П. К Козлову за новый свѣтъ, который онъ проливаетъ на интересный и важный вопросъ о Лобъ-норѣ своей брошюрой, изданной въ 1898 г. подъ заглавіемъ: «Лобъ-Норъ. По поводу сообщенія г. Свена Гедина въ императорскомъ Географическомъ Обществѣ 15 Октября 1897 г.». Мои взгляды на отношеніе нынѣшняго Лобъ-нора къ древнему историческому, однако, не пошатнулись, но въ одномъ отношеніи я готовъ признать генерала Штубендорфа правымъ, a именно въ вопросѣ о тождествѣ означеннаго на китайскихъ картахъ озера «Khas-omo» съ нынѣшнимъ озеромъ Гасъ въ Цайдамѣ. Первоначальный мой взглядъ относительно тождественности «Khas-omo» съ Кара-Кошуномъ я высказалъ и старался доказать въ статьѣ въ «Petermanns Mitteilungen» этотъ взглядъ былъ, какъ извѣстно, впервые высказанъ барономъ фонъ Рихтгофенъ. Покончивъ съ болѣе тщательнымъ изученіемъ этого вопроса, которымъ я какъ разъ теперь занятъ, я возвращусь къ нему въ томъ-же журналѣ и сочту истиннымъ удовольствіемъ согласиться съ генераломъ Штубендорфомъ и г. Козловымъ относительно тѣхъ пунктовъ, въ которыхъ я ошибался. Но вопросъ о «Khas-omo» не есть главный пунктъ. Я хотѣлъ доказать, главнымъ образомъ, то, что китайцы подъ своимъ «соленымъ озеромъ» и «моремъ» (см. напр. Abel-Rémusat: «Histoire de la ville de Khotan», p. 115) подразумѣвали нѣчто совершенно иное, нежели нынѣшній Лобъ-норъ. Я убѣжденъ, однако, въ томъ, что никто не объяснитъ занятаго мною въ данномъ вопросѣ о ?Лобъ-норѣ положенія, желаніемъ умалить цѣнность и значеніе замѣчательнаго открытія Пржьевальскаго. Пржевальскій стоитъ для этого слишкомъ высоко вообще и въ моихъ глазахъ въ частности. Но я считаю, что полемика о Лобъ-норѣ, которая возникла уже много лѣтъ тому назадъ и продолжается до сихъ поръ, очень полезна, такъ какъ содѣйствуетъ освѣщенію вопроса съ разныхъ сторонъ. И, если бы даже мнѣ въ концѣ концовъ пришлось сдаться, то я не счелъ-бы этого для себя позоромъ, такъ какъ главное дѣло всегда въ томъ, чтобы восторжествовала истина, и въ рѣшеніи научныхъ вопросовъ не до національнаго тщеславія. И никто такъ ярко не оттѣнилъ эту точку зрѣнія, которой я держусь, какъ самъ Пржевальскій, говоря въ описаніи своего четвертаго путешествія, стр. 290: «Помимо ежегодной своей прибыли и убыли, Таримъ періодически то богатѣетъ, то бѣднѣетъ водой и въ общемъ, судя по размѣрамъ нынѣшняго Лобъ-нора, приноситъ теперь сюда гораздо меныше воды, чѣмъ въ прежнія времена, хотя, вѣроятно, не особенно отдаленныя». Впрочемъ, не нужно вовсе прибѣгать къ китайскимъ картамъ, чтобы придти къ тому заключенію, что озеро дѣйствительно измѣнило положеніе. Традиціи туземцевъ и множество старыхъ рѣчныхъ руслъ, найденныхъ экспедиціей Пѣвцова, достаточно доказываютъ это.
Вполнѣ сознавая болышіе недостатки моего труда, содержащаго много такого, что русскимъ читателямъ извѣстно гораздо лучше, чѣмъ мнѣ, и убѣжденный въ томъ, что снятая мною жатва дала бы въ болѣе сильныхъ и умѣлыхъ рукахъ болѣе зрѣлыя зерна, я всетаки чувствую себя спокойнымъ при мысли, что сдѣлалъ все, что было въ моихъ слабыхъ силахъ.
Въ заключеніе нѣсколько словъ о внѣшней сторонѣ изданія. Для обѣихъ болыпихъ картъ послужили основою карта Памира, составленная лордомъ Кэрзонъ, и превосходная карта бассейна Тарима и Сѣвернаго Тибета, составленная Пѣвцовымъ; я нанесъ на эти карты мой маршрутъ и открытыя мною мѣста. Обѣ карты служатъ только для обзора путешествія и не претендуютъ на особую точность, - собранный мною лично картографическій матеріалъ, какъ сказано, еще не разработанъ въ деталяхъ.
Для оживленія наиболѣе интересныхъ и характерныхъ моментовъ путешествія, трудъ мой, благодаря щедрости шведскаго издателя, снабженъ немалымъ числомъ иллюстрацій, исполненныхъ съ рисунковъ шведскихъ художниковъ. На рисунки эти, однако, нельзя смотрѣть, какъ на плоды фантазіи. Для каждаго изъ нихъ я доставилъ достаточный матеріалъ въ видѣ набросковъ, фотографическихъ снимковъ, или подробныхъ описаній. Большинство же иллюстрацій исполнены по моимъ собственнымъ фотографическимъ снимкамъ и наброскамъ, которые, разумѣется, отнюдь не претендуютъ на художественность исполненія.
Наконецъ, считаю весьма пріятнымъ долгомъ выразить мою искреннюю благодарность: моему русскому издателю, г. А. Ф. Девріену, не пощадившему ни средствъ, ни трудовъ, чтобы описаніе моего путешествія появилось передъ русскою публикой въ возможно красивомъ видѣ, г. П. Г. Ганзену съ супругой за превосходный и добросовѣстный переводъ, представлявшій нелегкую задачу, другу моему, академику Ѳ. Н. Чернышеву, за любезное содѣйствіе по провѣркѣ и исправленію техническихъ терминовъ и выраженій, и приватъ-доценту В. В. Бартольду за содѣйствіе относительно русской транскрипціи арабскихъ и киргизскихъ названій.
Еще разъ сердечная благодарность всѣмъ тѣмъ, кто отнесся ко мнѣ съ симпатіей, оказалъ мнѣ гостепріимство и пожертвовалъ своимъ временемъ и трудомъ ради облегченія моего предпріятія. Безъ ихъ помощи я никогда не былъ бы въ состояніи выполнить его. Я-же лично считаю самымъ драгоцѣннымъ пріобрѣтеніемъ, вынесеннымъ мною изъ моего путешествія - множество дружескихъ связей, заключенныхъ мною въ Россіи среди всѣхъ классовъ общества, и близкое знакомство съ такимъ полнымъ жизненныхъ силъ, гуманнымъ, гостепріимнымъ и симпатичнымъ народомъ, какъ русскій.
Свенъ Гединъ.
