Первое русское мѣстечко на азіатской почвѣ - Кара-бутакъ, маленькій городокъ, какъ и Римъ, расположенный на семи холмахъ, но по величинѣ-то нѣсколько уступающій этому городу, такъ какъ состоитъ всего изъ 33 домовъ; живутъ въ немъ десятка три русскихъ, да сотня татаръ и нѣсколько киргизовъ. Значеніе Карабутакъ имѣетъ единственно, какъ фортъ, воздвигнутый 25 лѣтъ тому назадъ генераломъ Обручевымъ, чтобы сдерживать набѣги киргизовъ, которые тогда безпокоили русскую границу. Командуетъ фортомъ «воинскій начальникъ» у него 84 солдата. По его словамъ сидѣть въ такой пустынѣ не лучше, чѣмъ быть въ ссылкѣ, и онъ не выдержитъ тутъ больше года. Единственными развлеченіями служатъ чтеніе, обученіе солдатъ стрѣльбѣ и охота. Прежде, когда сюда ежедневно приходила почта, было иначе. Кругомъ разбросано много большихъ киргизскихъ ауловъ. До Иргиза вообще кочевій попадается еще много, къ югу отъ этого города они становятся все рѣже и рѣже, и на границѣ пустыни Кара-кумъ совсѣмъ пропадаютъ.
Дорога на Иргизъ идетъ вдоль высохшей въ это время года рѣки Иргизъ, черезъ которую надо переѣхать между станціями Кумъ-сай и Кара-сай. День и ночь несли меня быстрыя почтовыя лошади впередъ по однообразной степи. Я уже такъ свыкся съ ѣздой въ тарантасѣ, что пре спокойно спалъ по ночамъ между тулупами и войлоками, про сыпаясь лишь тогда, когда тройка останавливалась на новой станціи, гдѣ я предъявлялъ старостѣ подорожную, и черезъ четверть часа мнѣ впрягали свѣжихъ лошадей. Впрочемъ, не очень-то пріятно такое пробужденіе, при 15° мороза; чувствуешь себя усталымъ, разбитымъ, съ оцепенѣ вшими членами и жаждешь чаю. Наконецъ, надъ горизонтомъ встаетъ солнце, золотитъ степъ, растапливаетъ иней, покрывшій за ночь траву своимъ тонкимъ бѣлымъ налетомъ, и отгоняетъ степныхъ волковъ отъ почтоваго тракта.
Еще нѣсколько станцій и мы въ Иргизѣ, расположенномъ на небольшомъ возвышеніи около рѣки того-же названія, которая дальше на востокъ впадаетъ въ соленое озеро Чалкаръ-тенисъ. Иргизъ - укрѣпленіе; комендантъ - уѣздный начальникъ. Въ мѣстечкѣ есть небольшая церковь; живетъ здѣсь, включая гарнизонъ, до тысячи душъ; самый гарнизонъ соетоитъ изъ 160 чел.; изъ нихъ 70 - оренбургскіе казаки. Большинство жителей купцы - сарты, которые время отъ времени прѣзжаютъ сюда вести мѣновую торговлю съ киргизами. Привозятъ они свои товары изъ Оренбурга, Москвы и Нижняго Новгорода. Иргизъ основанъ въ 1848 г. русскими и, слѣдовательно, какъ и Карабутакъ и Тургай, чисто русскій городъ. Основанъ онъ въ числѣ другихъ укрѣпленій, вскорѣ послѣ присоодиненія къ Россіи киргизскихъ степей, совершившагося въ 1845 г. Въ административномъ отношеніи вся степь была сначала подчинена оренбургскому генералъ-губернатору, но затѣмъ, когда Оренбургъ сталъ губерніей, была подѣлена между Тургайской областью и Сыръ-дарьинской. До оккупаціи края русскими, Иргизъ назывался «Джаръ-мулла»?«могила святаго у обрыва» и имѣлъ значеніе только, какъ пунктъ паломничества киргизовъ и кладбище. Послѣ завоеванія Туркестана мѣстечко разрослось, какъ и другія м ѣстечки на этомъ трактѣ, ставъ проходнымъ пунктомъ для большихъ каравановъ. Теперь послѣдніе заходятъ сюда рѣже, но при мнѣ всетаки нѣсколько каравановъ останавливалось на привалъ около города. To обстоятельство, что на почтовомъ трактѣ почти никогда не встрѣчаешь каравановъ, объясняется тѣмъ, что они идутъ другими ближними путями. Самая оживленная мѣновая торговля происходитъ въ Троицкѣ и Уральскѣ, такъ какъ тамъ въ окрестностяхъ расположены аулы самыхъ богатыхъ кочевниковъ.
И вотъ, опять помчались во весь духъ. Часовъ около пяти солнце садится. Пурпурно-матовый отблескъ ложится на степь, когда свѣтило дня, пылая, точно раскаленное ядро, медлитъ съ минуту на дальнемъ краю горизонта. Вообще при солнечномъ закатѣ можно наблюдать самые разнообразные свѣтовые эффекты, и часто бываешь введенъ въ самыя забавныя недоразумѣнія относительно разстоянія и величины предметовъ, такъ какъ тутъ нѣтъ никакого мѣрила для сравненія. Пара невинныхъ воронъ, болтающихъ неподалеку отъ дороги, представляется громадными верблюдами, какая-нибудь кочка - тѣнистымъ деревомъ. Когда солнце исчезаетъ, пурпуровая краска смѣняется фіолетовою и свѣтло-голубою, которыя черезъ нѣсколько моментовъ переходятъ въ темные тоны и, наконецъ, въ ночныя тѣни. Послѣднія, впрочемъ, не особенно темны, такъ какъ воздухъ чистъ и ясенъ, звѣзды блестятъ, словно электрическія лампочки, a мѣсяцъ обливаетъ родину киргизовъ серебромъ. Около Акъ-сая, 21-го ноября, въ часъ пополудни я наблюдалъ самую низкую температуру за все время моей поѣздки на лошадяхъ, а именно? 19,5°. Иней сверкалъ при свѣтѣ мѣсяца тысячами искръ, а стекла въ окнахъ станціоннаго домика были покрыты прекраснѣйшими ледяными узорами - цвѣтами и деревьями.
Перегонъ до Тереклы былъ самымъ долгимъ на всемъ пути, - больше 34 верстъ. Здѣсь граница между Тургайской и Сыръ-дарьинской областью. Въ Джулюсѣ, первой станціи на трактѣ, содержимомъ купцомъ Ивановымъ, есть прекраснѣйшее помѣщеніе для проѣзжихъ; здѣсь-же взимается плата 25 р. за проѣздъ 228 верстъ до Казалинска.
Отъѣхавъ 6 верстъ отъ Тереклы, мы вступили въ Кара-кумъ. Растителъность стала быстро рѣдѣть и, наконецъ, мы очутились среди голыхъ песковъ. Область эта омывалась нѣкогда водами Арало-Каспійскаго моря, о чемъ свидѣтель-ствуютъ богатые остатки раковинъ Cardium и Mutilus, находимые въ самой глубинѣ пустыни.
Лунною ночъю прибылъ я на расположенную среди песчанаго моря маленькую станцію Константиновскую, гдѣ помѣщеніемъ для проѣзжихъ служитъ киргизская юрта, которая въ такое время года мало привлекательна. Отсюда и до Камышлы-баша, на протяженіи 120 верстъ, для ѣзды употребляются верблюды, такъ какъ лошади не въ силахъ тащить тяжелый экипажъ по песку, часто образовываюпіему цѣлые холмы или барханы.
Черезъ нѣсколько минутъ по моемъ прибытіи на Констан-тиновскую, я заслышалъ знакомые мн ѣ звуки: храпѣвніе, сопѣніе и ревъ верблюдовъ, и при лунномъ свѣтѣ вырисовались три величественныхъ силуэта съ горбами. Ихъ впрягли въ тарантасъ, и они понеслись легкой рысцою подъ посвистыванье ямщика. Обыкновенно они всегда бѣгаютъ ровною рысью, но нерѣдко переходятъ и въ галопъ.
Мѣстность замѣтно начинаетъ понижаться къ юго-западу, и въ той-же сторонѣ нависаютъ надъ Аральскимъ моремъ тяжелыя густыя тучи водяныхъ паровъ, тогда какъ на востокѣ и на овверѣ небо чисто. Между станціями Алты-кудукъ и Акъ-джулпасъ дорога идетъ вдоль берега моря, часто всего въ разстояніи ширины экипажа отъ него. Тонкій желтый песокъ здѣсь такъ плотенъ и твердъ, что верблюды оставляютъ на немъ едва замѣтные слѣды; подальше-же отъ берега идутъ барханы, въ которыхъ тарантасъ вязнетъ по ступицы колесъ.
Аральское море расположено на 48 метр. выше уровня океана, имѣетъ въ окружности около 70,000 кв. килом. и, слѣдовательно въ 10 разъ больше озера Венернъ. Верега его голы и пустынны; глубина незначительна; вода такая соленая, что пить изъ него можно только у самыхъ устьевъ рѣкъ. Кромѣ того въ серединѣ озера есть, говорятъ, извѣстная доля прѣсной воды. Около сѣверовосточной бухты, неподалеку отъ берега и на невысокомъ песчаномъ холмѣ, лежитъ станція Акъ-джулпасъ; на горѣ киргизы устроили кладбище. Восемь лѣтъ тому назадъ станція лежала на самомъ берегу, но при высокомъ подъемѣ воды ей часто грозило быть затопленной и отрѣ-занной отъ почтоваго тракта, потому ее и перенесли подальше.
Когда вѣтеръ дуетъ съ юго-запада, воду гонитъ въ бухту, затѣмъ она разливается по берегу и скопляется въ ямахъ въ которыхъ можно потомъ руками наловить всякой рыбы, стерлядей и др. Теперь вся бухта была подо льдомъ, и видно было, какъ на разстояніи нѣсколькихъ верстъ отъ берега по блестящему зеркальному льду переходилъ караванъ. Лѣтомъ караваны также ищутъ здьсь кратчайшихъ путей, переходя бухту вбродъ, такъ какъ она очень мелка; глубина самое болыпее достигаетъ 2 метр. а обыкновенно бываетъ не свыше 1 или 1/2 метра. Въ теплое время года, когда песокъ сухъ, его сноситъ вѣтромъ въ море, и береговая линія постоянно измѣняется, бухта засоряется, образуются отмели, косы и песчаные бугры. Вдоль береговъ находятъ много солончаковыхъ лагунъ; лѣтомъ онѣ обыкновенно пересыхаютъ и напоминаютъ видомъ бухточки, отдѣлившіяся отъ моря летучими песками. Уловъ рыбы бываетъ очень богатый и ведетея уральскими казаками, которые закидываютъ свои невода даже въ 20 верстахъ отъ берега. Когда озеро покрыто льдомъ, они отъѣзжаютъ огъ берега къ своимъ прорубямъ на саняхъ, или на верблюдахъ; въ другое время ѣдутъ къ неводамъ на неболъшихъ лодкахъ. Климатъ въ этой области хорошъ; лѣтній зной умѣряется близостью Аральскаго моря, и зимою рѣдко выдаются рѣзкіе холода, бураны также не обычное явленіе, за то дожди и густые туманы повторяются оченъ часто. Пока я былъ тамъ, дождь не переставалъ, и мѣстами дорога совсѣм исчезала подъ глубокими лужами, по которымъ звучно шлепали верблюды; экипажу часто грозило завязнуть въ размокшемъ, засасывающемъ пескѣ ; дождь безъ остановки барабанилъ по верху и по фартуку тарантаса. Температура 22-го ноября въ 9 час. вечера поднялась до - 0,5, и въ воздухѣ вѣяло тепломъ.
Верблюды вообще очень послушны, бѣгутъ хорошо, и тогда ямщикъ можетъ себѣ преспокойно сидѣть на козлахъ, но иногда намъ попадались такіе упрямые, которые все норовили свернуть съ пути и идти своей дорогой; тогда ямщику приходилось взгромоздиться и ѣхать на среднемъ изъ нихъ. Поводъя прикрѣплены къ палочкѣ, продѣтой сквозь носовой хрящъ; такимъ-то жестокимъ способомъ заставляютъ этихъ громадныхъ животныхъ повиноваться.
Какъ ни оригиналенъ переѣздъ на верблюдахъ, я все-таки не безъ нѣкотораго удовольствія снова увидалъ передъ своимъ тарантасомъ тройку черныхъ лошадокъ. Радость моя, однако, была кратковременна, - не проѣхали мы и полдороги до слѣдующей станціи, какъ завязли въ солончаковомъ болотѣ. Ямщикъ кричалъ, хлесталъ лошадей, тѣ лягались, становились на дыбы и рвали постромки. Кончилось тѣмъ, что ямщику пришлось сѣсть на одну изъ лошадей и вернуться на станцію за подмогой, а мнѣ два часа сидѣть одному въ потьмахъ, на дождѣ и вѣтрѣ и поджидать въ гости волковъ. Наконецъ, появились два киргиза съ парой лошадей, которыхъ и припрягли впереди тройки, превратившейся такимъ образомъ въ пятерикъ. Соединенными силами лошади вытащили тарантасъ изъ мѣсива, куда онъ погружался все глубже; налипшіе на колеса большіе комки песку и глины заставляли колеса отчаянно скриігвть, когда мы двинулись по степи дальше.
Я предполагалъ было добраться къ ночи до послѣдней станціи передъ Сыръ-дарьей и тамъ уже отдохнуть, но пока я пилъ чай, поднялся страшный буранъ, наполнившій все пространство кругомъ облаками мелкой снѣжной пыли. Тарантасъ прикрыли брезентами, и мнѣ пришлось дожидаться зари. Послѣдніе два перегона передъ Казалинскомъ, по причинѣ отвратительной дороги, пришлось сдѣлать на пятерикѣ и съ двумя ямщиками; второй ѣхалъ верхомъ на лѣвой изъ переднихъ пристяжныхъ.
На правомъ берегу Сыръ-дарьи, въ 170 верстахъ водяного пути и 80 вер. сухопутнаго отъ Аральскаго моря, лежитъ городъ Казалинскъ, имѣющій 600 домовъ. изъ которыхъ 200 принадлежитъ русскимъ, и 3,600 жителей; изъ послѣднихъ 1,000 приходится на долю уральскихъ казаковъ съ ихъ семействами. Къ остальному населенію принадлеясатъ между прочимъ сарты, бухарцы, татары, киргизы и даже нѣсколько евреевъ. Богатѣйшіе купцы - бухарцы. Киргизы, напротивъ, всѣ бѣдны; зажиточные изъ нихъ остаются въ степи, гдѣ живутъ своими стадами. Въ маѣ, когда пастбища хороши, киргизы гоняютъ въ Оренбургъ на продажу цѣлыя отары овецъ и козъ. Караванныя сношенія почти прекратились; незначительная караванная торговля ведется еще главнымъ образомъ на Троицкъ, откуда сартскіе купцы везутъ русскіе желѣзные товары киргизамъ въ степи, въ Ташкентъ и въ Фергану.
Въ эпоху походовъ на Хиву и Бухару Казалинскъ имѣлъ извѣстное значеніе, какъ депо и укрѣпленное мѣсто; тогда Аральская флотилія, пять небольшихъ пароходовъ, имѣла здѣсь свою станцію, а гарнизонъ достигалъ цѣлаго батальона. Теперь городъ имѣетъ всего 24 человѣка гарнизона и 2 баркаса; остальныя суда отошли въ Чарджуй на Аму-дарьѣ. Жизнь и движеніе здѣсь замерли; только крылья вѣ-тряныхъ мельницъ да многочислѣнныя рыбачьи лодки и оживляютъ этотъ печальный городъ, по улицамъ котораго въ это время года не пройти даже въ калошахъ, доходящихъ до колѣнъ. Низенъкіе, бѣлые русскіе дома построены изъ кирпича; дома сартовъ, бухарцевъ и киргизовъ изъ высушенной на солнцѣ глины, сѣраго цвѣта, готовые разрушиться, часто бываютъ обнесены длинными унылыми стѣнами. Въ городѣ есть двѣ школы, церковь и нѣсколько общественныхъ зданій (лучшее изъ нихъ - домъ уѣзднаго начальника), расположенныхъ среди настоящей рощи стройныхъ серебристыхъ тополей; въ вершинахъ ихъ гнѣздится безчисленное множество воронъ, производящихъ страшный шумъ.
Право на рыбную ловлю въ рѣкѣ принадлежитъ уральскимъ казакамъ; ведется ловля, главнымъ образомъ, въ устьѣ. Въ прошломъ году (1892 г.) было поймано 14,000 стерлядей. Теперь со дня на день ждали, что рѣка станетъ, и въ виду того, что это случается иногда въ одну ночь, рыбаки начали уже вытаскивать свои лодки на берегъ. Тамъ, гдѣ берега рѣки чуть выше уровня воды, такой ночной морозъ причиняетъ обширныя наводненія, потому что вода, текущая поверхъ замершаго сверху льда, смерзается все въ болѣе и болѣе толстый пластъ, и заставляетъ теченіе искать другихъ путей. Случается, что вслѣдствіе этого пріостанавливается всякое движеніе, такъ какъ черезъ затопленныя мѣста нельзя пробраться ни верхомъ, ни въ экипажѣ, и почтѣ тогда приходится дѣлать большіе объѣзды по степи.
Я совершилъ съ семью казаками небольшую экскурсію для изслѣдованія теченія рѣки и проч. Близъ крѣпости у праваго берега мы нашли 7 саженъ глубины; уровень воды случился какъ разъ самый низкій за 16 лѣтъ. Въ іюлѣ и въ август ѣ глубина бываетъ наибольшая; заѣмъ, къ осени вода понемногу спадаетъ. Цвѣтъ воды желтоватосѣрый, но для питья она хороша.
Близость Аральскаго моря оказываетъ извѣстное вліяніе на климатъ Казалинска, хотя морозы здѣсь всетаки доходятъ до ?30?35°. Снѣгу выпадаетъ немного, и онъ быстро таетъ, такъ что санный путь устанавливается рѣдко. Во время моего пребыванія здѣсь стояли туманы и изморозь. Въ Казалинск ѣ уплачивается 49 р. за 360 верстъ пути на 4 лошадяхъ до Перовска, а отъ этого мѣста на тройкѣ до Ташкента (581 верста) 61 рубль.
Дѣлать мнѣ въ Казалинскѣ больше нечего было, и я отправился на четверкѣ лошадей дальше, вдоль по берегу рѣки. Аллювіальная почва изъ желтой глины была здѣсь ровна, какъ полъ, и по дорогѣ разставлены были съ короткими промежутками небольшіе глиняные конусообразные столбики съ пучками камыша на верхушкахъ, служащіе указателями пути зимою, когда всѣ дороги бываютъ занесены снѣгомъ. Словомъ, столбы эти играютъ здѣсь въ степномъ морѣ роль бакеновъ. Мѣстность остается все такою-же пустынною, какъ и до сихъ поръ; на разстояніи дневного пути не встрѣтишь ни человѣка, ни жилья. Намъ попались только двое верховыхъ киргизовъ, гнавшихъ въ степь сотню верблюдовъ. Вообще-же, единственнымъ предметомъ для вниманія проѣзжаго остается величественная Сыръ-дарья.
(Съ фотографіи автора).
По берегу Яксарта дорога идетъ до незначительнаго укрѣпленія Кармакчи, обыкновенно называемаго русскими «фортомъ - 2» здѣсь 70 домовъ, принадлежащихъ магометанамъ, и 9 русскимъ. Тутъ намъ опять пришлось свернуть вглубь степи, чтобы избѣжать большого болота, носящаго на званіе Бакалы-копа и ежегодно заливаемаго изм ѣнчивымъ теченіемъ Сыръ-дарьи. На этомъ пути проѣзжаешь самыя худшія станціи, а именно Александровскую и Семеновскую, состоящія собственно изъ нѣсколъкихъ киргизскихъ юртъ, - одной для старосты, одной для проѣзжихъ и нѣсколькихъ для ямщиковъ съ ихъ семьями. Въ первой изъ названныхъ юртъ обитаютъ егце четвероногіе жильцы, - по войлочнымъ кошмамъ, не стѣсняясь, прыгали огромныя крысы. Станція окружена, какъ кольцомъ, изгородью изъ тростника, а за нею стоятъ въ рядъ тарантасы и телѣги.
Дорога на протяженіи многихъ перегоновъ шла по настоящей пустынѣ, гдѣ могъ произрастать много-много одинъ саксаулъ; затѣмъ пошла по мѣстамъ, носившимъ сліды недавняго затопленія, и здѣсь росъ густой и высокій камышъ.
Отъ самаго форта Перовска, расположеннаго на берегу Яксарта и во всемъ напоминающаго Казалинскъ, только чище и красивѣе, и до станціи Тюмень-арыкъ растительность очень богата; камышъ, саксаулъ и косматые кустарники образуютъ настоящія чащи; дорога часто идетъ словно по узкому корридору. Чащи эти служатъ любимымъ мѣстопре-бываніемъ для тигровъ, кабановъ, газелей, не говоря уже о гусяхъ, уткахъ и фазанахъ, водящихся тутъ въ несмѣтномъ количествѣ. Эти послѣдніе такъ смѣлы, что посматриваютъ на проѣзжихъ съ края дороги, но стоитъ остановиться, чтобы прицѣлиться, они съ шумомъ и свистомъ улетаютъ. Включеніе на остатокъ пути въ мое меню нѣжнаго, бѣлаго мяса фазановъ было самой пріятной перемѣной, тѣмъ болѣе, что моя провизія вообще подходила къ концу. Киргизы стрѣляютъ фазановъ изъ своихъ дрянныхъ ружей и продаютъ ихъ въ хорошіе года по 6?7 копѣекъ за штуку; я покупалъ ихъ по 10?12 копѣекъ. Но уже въ Оренбургѣ фазанъ стоитъ 1 1/2 p., а въ Петербургѣ 2 и больше. Въ это охотничье Эльдорадо часто наѣзжаютъ офицеры и спортсмены изъ Ташкента и всегда возвращаются съ богатой добычей.
Станціонный домикъ въ Джулекѣ расположенъ всего въ 10 метрахъ отъ берега рѣки, и ему ежегодно грозитъ наводненіе. Между этимъ мѣстечкомъ и Мешеули мѣстность нѣсколько пересѣченная; попадаются небольшія полосы песковъ, и приходится переѣзжать по деревяннымъ мостамъ, перекинутымъ черезъ овраги и высохшія русла. По всей дорогѣ идетъ гать изъ сухаго тростника, чтобы экипажи въ дождливое время не завязали въ трясинѣ въ настоящее время дорога, по причинѣ холода, была тверда и бугриста. Стали опять попадаться киргизскіе аулы; мы часто проѣзжали мимо нихъ, и въ чащахъ видѣли стада.
29 ноября былъ роскошный закатъ. На западѣ небо горѣло, точно объятое заревомъ степного пожара, узловатыя косматыя вѣтки саксаула вырисовывались на этомъ фонѣ черными силуэтами. Вся степь была залита волшебнымъ огненнымъ свѣтомъ, а на востокѣ скромныя степныя растенія казались золотыми.
Въ общемъ, конечно, удобнѣе ѣхать въ вагонѣ желѣзной дороги, нежели въ тарантасѣ. Избравъ первый способъ передвиженія, нѣтъ надобности опасаться, что загорится ось или разлетится колесо, а при ѣздѣ въ тарантасѣ можетъ случиться и то и другое, и надо время отъ времени осматривать экипажъ. Можно поэтому представить себѣ, каковъ былъ для меня сюрпризъ, когда я подвергнувъ въ Мешеули мой тарантасъ такому осмотру, открылъ, что передняя ось переломилась пополамъ и держалась только четырьмя гайками. А староста еще утѣшилъ меня сообщеніемъ, что я найду кузнеца только въ Туркестанѣ, т. е. въ 180 верстахъ. Онъ, впрочемъ, полагалъ, что злосчастная ось продержится, если ямщикъ поѣдетъ по буграмъ потише.
Яны-курганъ - киргизскій городокъ, съ караванъ-сараемъ и развалинами старинной коканской крѣпости, распо ложенъ на самомъ берегу Сыръ-дарьи. Дорога мѣстами ужас ная, и я страшно боялся, что ось вотъ-вотъ разлетится, а это было-бы въ высшей степени непріятно посреди степи. Одно образіе ровной мѣстности нѣсколько нарушалось теперь горами Кара-тау, выступавшими налѣво низкой стѣной.
У Ташъ-суата, гдѣ Сыръ-дарья широка и величественна и видна на далекое разстояніе, дорога уклоняется отъ рѣки влѣво, чтобы направиться къ старому городу Туркестану. Растительность опять стала крайне тощей; зато по превосходной твердой дорогѣ, не размякшей даже отъ продолжительныхъ дождей, стали попадаться медленно шествующіе караваны.
Наконецъ, показались сады Туркестана съ высокими тополями, окруженные длинными сѣрыми ст ѣ нами, кое-гдѣ новыми, но по большей части старыми, развалившимися; вотъ и гордый курганъ временъ Тимура, а вотъ мы и проѣхали по пустому, по случаю пятницы, базару къ станціонному домику, гдѣ кузнецъ киргизъ тотчасъ-же взялся за починку тарантаса,
Туркестанъ, завоеванный въ 1864 году генераломъ Черняевымъ, самъ по себѣ захудалый и неинтересный городъ, производилъ тѣмъ болѣе печальное впечатлѣніе въ дождь и туманъ. Единственное, что можетъ оправдать здѣсь остановку на нѣсколько часовъ, это грандіозная мечеть-мавзолей, воздвиг нутая въ 1397 г. Тамерланомъ въ честь одного киргизскаго святаго Хазретъ-Султанъ-ходжа-Ахметъ-Ясеви. Ея порталъ чрезвычайно высокъ, и украшенъ двумя живописными башнями, а самая мечеть увѣнчана множествомъ дынеобразныхъ куполовъ. Облицовка фасада изъ каолина (фарфоровой глины) разрушилась, но боковыя и задняя стѣны прямоугольнаго зданія уцѣлѣли и пестрѣютъ, какъ ивъ Самаркандѣ, голубой и зеленой краской. Мечеть обнесена воздвигнутой Худояромъ-ха номъ квадратной крѣпостной стѣной изъ глины; внутри стѣны расположены теперь русскія казармы. Нѣсколько сартскихъ мальчишекъ проводили меня черезъ лабиринтъ узкихъ проходовъ и по мрачнымъ холоднымъ лѣстницамъ на верхъ одной башіта, откуда съ головокружителъной высоты открылся дивный видъ на Туркестанъ, испорченный, впрочемъ дождемъ. Обычное востоку унылое впечатлѣніе охватываетъ васъ и здѣсь: съ одной стороны памятники древняго зодчества, ослѣпляющіе васъ своей роскошью и подавляющіе своимъ величіемъ, а съ другой - современныя строенія, эти жалкія глиняныя лачуги, съ плоскими разрушившимися кровлями, эти узкія кривыя улицы!
(Съ фотографіи автора).
Была, какъ сказано, пятница, и я посѣтилъ мечеть какъ разъ во время «намаза» или богослуженія. Сарты въ цвѣтныхъкафтанахъ и б?лыхъ тюрбанахъ собирались толпами и тор-жественно вступали подъ гигантскіе своды мечети, оставивъ свои громоздкіе стучащіе "калоши" у входа. Посреди мечети стояла огромная чаша, окруженная множествомъ тугъ - пуч-ковъ конскихъ волосъ на длинныхъ древкахъ. Ст?ны б?лыя, украшенныя м?стами изреченіями изъ корана. Старый ахунъ в?жливо указалъ мн? на дверь, такъ какъ звали къ молитв?. Я взошелъ на одну изъ верхнихъ галлерей и оттуда уже сталъ смотр?ть на длинные ряды кол?нопреклоненныхъ и кладущихъ поклоны сартовъ; это была красивая картина, напомнившая мн? ночь Рамазана въ Стамбул?.
Два первыхъ перегона отъ Туркестана страшно грязны, кочковаты и представляютъ самый ужасный конецъ на всемъ пути. Между Иканомъ и Ногай-Курой мы, наконецъ, и завязли, Я не суевѣренъ, но это былъ тринадцатый перегонъ отъ Туркестана и до Ногай-Куры оставалось тоже тринадцать верстъ. Лошади не могли сдвинуть тарантаса съ мѣста; коренникъ всталъ на дыбы, пристяжныя лягались и угражали разбить та рантасъ. Время было около полуночи, темень стояла непро глядная, ямщикъ уѣхалъ назадъ въ Иканъ за подмогой, а я заснулъ и проспалъ три часа, пока пятерикъ не выдернулъ тарантаса изъ трясины и не помчалъ меня дальше. На эти жалкія 21 версту пошло 6 1/2 часовъ.
Отъ Арыса до Буру-джара мѣстность опять пересѣченная, и безъ пятерика лошадей не обойдешься. Внизъ по наклону несешься съ быстротой вѣтра, лошади летятъ, вытянувшись въ струну, только въ ушахъ свиститъ. Тамъ и сямъ мелькнетъ мимо селенье или верховой, караванъ или арба; нельзя не пожалѣть отъ души возницъ этихъ арбъ, громадныя колеса ко торыхъ то и дѣло увязаютъ въ трясинѣ.
Вдоль пути по обѣимъ сторонамъ идутъ часто разставленные столбики изъ высушенной на солнцѣ глины, служащіе для обозначенія дороги зимой. Казалось для этого было-бы довольно телеграфныхъ столбовъ, но дорога то и дѣло виляетъ отъ нихъ то вправо, то влѣво, и въ буранъ ихъ вовсе не увидишь. Съ почтами бываетъ поэтому въ степи не мало приключеній; столба отъ столба бываетъ не видно, и между двумя столбами сплошь и рядомъ можно заблудиться. Нерѣдко поэтому сбившимся съ пути почтовымъ тройкамъ случается за ночевать въ сугробахъ, въ ожиданіи прекращенія бурана или наступленія утра.
Арысъ порядочная рѣка, которую прежде прямо переѣзжали вбродъ на высококолесныхъ арбахъ, но какъ разъ, недѣли за двѣ до моего прибытія сюда, была устроена переправа ?паромъ, на который ставятъ экипажъ со всѣми пятью лошадьми, а перевозчики тащутъ всю эту махину за толстый канатъ на другой берегъ.
За Буру-джаромъ овраги и обрывы представляютъ обычное явленіе. На крутыхъ спускахъ ямщикъ сдерживаетъ лошадей насколько возможно; коренникъ несетъ на себѣ тяжесть всего экипажа, и когда это становится ему ужъ не подъ силу, ямщикъ предоставляетъ экипажъ на волю законовъ тяжести, и въ результатѣ онъ несется съ такой быстротой, что лошадямъ часто не въ мочь поспѣвать перебирать ногами. Обѣ переднія пристяжныя должны держать ухо востро, чтобы не получить по ногамъ удара вальками; стоило бы лѣвой изъ нихъ споткнуться, сидящій на ней верховой ямщикъ былъ бы неминуемо раздавленъ тяжелымъ экипажемъ. Все, однако, обошлось хорошо, хотя мѣстами намъ и угрожала опасность; лошади и ямщики оказались бывалыми, и на нихъ можно было положиться. На одной изъ станцій одна изъ пристяжныхъ совсѣмъ взбѣси-лась, начала лягаться и ни за что не давала запрячь себя. Ше-стерымъ мужикамъедва удалось сдержать ее; по двое повисли по бокамъ, одинъ на уздѣ и одинъ на хвост ѣ. Когда, наконецъ, ее пристягнули и отпустили, она понеслась съ экипажемъ вскачь, только искры изъ подъ копытъ посыпались. Въ сумерки прибыли мы въ Чимкентъ первый знакомый мнѣ (съ прошлаго путешествія) городъ. На улицахъ было тихо и пустынно, вся жизнь какъ будто замерла; только въ окошкахъ мерцали огоньки.
Теперь уже не далеко было до резиденціи генералъ-губернатора; еще два тяжелыхъ перегона по грязи по колѣно, и остался одинъ, послѣдній. Онъ показался мнѣ безконечно длиннымъіхотя дорога здѣсь и была очень хороша. Съ меня уже доволыю было ѣзды въ тарантасѣ и, добравшись до Ташкента въ ночь на 4 декабря, я тотчасъ-же съ наслажденіемъ покинулъ свой экипажъ и отправился въ гостинницу, гдѣ занялъ два прекрасныхъ номера.
Въ заключеніе нѣсколько любопытныхъ цифръ. Въ 19 сутокъ я проѣхалъ 2060 верстъ, миновалъ 11 1/2 градусовъ широты, 96 станцій, 30,000 телеграфныхъ столбовъ; переднія колеса моего тарантаса сдѣлали за это время 983,000 поворота; везли меня 111 ямщиковъ, 317 лошадей, 21 верблюдъ. Я имѣлъ возможность наблюдать, какъ дни становились все длиннѣе, хотя приближалась середина зимы; проѣхалъ область, гдъ свирѣпствовали бураны и стояла самая настоящая зима, испытывалъ въ началѣ пути 19.5° мороза, a теперь прибылъ въ область, гдѣ уже, повидимому, вступала въ свои права весна, гдѣ теплый, чудесный вѣтеръ дѣлалъ пребываніе на свѣжемъ воздухѣ наслажденіемъ, а термометръ показывалъ 10?12° тепла.
