На этотъ разъ мы пробыли на Маломъ Кара-кулѣ съ конца сентября до 9 октября. Намъ нужно было отдохнуть, да и нечего было спѣшить съ этой значительной высоты въ долины; кромѣ того, я хотѣлъ путемъ промѣра глубины провѣрить свои выводы относительно образованія озера, сдѣланные мной въ первое посѣщеніе этой мѣстности.
Неподалеку находился аулъ изъ 6 кибитокъ. Я и привлекъ къ совѣщанію относительно способа промѣра глубины озера всѣхъ мужскихъ обитателей аула, бека Тогдасына и еще нѣсколькихъ изъ нашихъ киргизскихъ друзей. Лодки, разумѣется, негдѣ было достать; да и понятіе-то о лодкѣ вообще имѣлъ только одинъ изъ всѣхъ киргизовъ, видѣвшій таковую на верховьяхъ Аму-дарьи. Другіе-же и не знали вовсе, что это за штука такая и какъ ее сдѣлать. Матеріала для лодки также негдѣ было взять, - во всей долинѣ Сары-колъ ростутъ только шесть тощихъ березокъ около Каинды-мазара, да и тѣхъ нельзя было трогать, не совершивъ святотатства. До ближайшей-же рощи было около 15 миль пути.
Единственнымъ матеріаломъ подъ рукой являлись слегка выгнутыя жерди, служащія для остова юртъ, да шкуры животныхъ. Но какъ смастерить изъ этого лодку, не могъ придумать и умнѣйшій изъ киргизовъ. Тогда я сдѣлалъ изъ палочекъ и промасленнаго холста неболъшую модель лодки съ парусомъ, рулемъ и килемъ; модель эта, къ большому удовольствію киргизовъ, отлично плавала по озеру.
Но бекъ Тогдасынъ заявилъ, что если смастерить такую лодку въ большихъ размѣрахъ, то прогулка въ ней навѣр-няка будетъ стоить мнѣ жизни, и совѣтовалъ лучше подождать заморозковъ, когда озеро станетъ, чего надо было ожидать, по его словамъ, недѣль черезъ шесть. Уже теперь температура падала ночью до - 10°, и маленькія береговыя лагуны каждое утро подергивались тонкимъ ледкомъ, который таялъ къ полудню. На Кара-кулѣ же сильное волненіе не давало водѣ застыть, и кромѣ того въ теченіе всѣхъ девяти дней нашего пребыванія на озерѣ съ утра до вечера дулъ по направленію къ Булюнъ-кулю сильный южный вѣтеръ. Но мы неунывали: я уже слыхалъ и раньше шумъ волнъ и предпочиталъ потягаться съ богомъ вѣтровъ, чѣмъ дожидаться, пока озеро замерзнетъ.
Я велѣлъ разбить юрту всего въ 2 метрахъ разстоянія отъ самаго берега, чтобы поближе слышать музыку волнъ, a рядомъ съ юртой устроилъ и верфь, на которой мы стали сооружать лодку. Гибкія жерди связывались и переплетались крѣпкими бичевками, и черезъ нѣсколько часовъ остовъ лодки былъ готовъ; въ длину онъ равнялся всего двумъ метрамъ, авъ ширину 1 метру.
Лошадъ, околѣвшая наканунѣ, да одна овца ссудили насъ шкурами для обтяжки остова. Воздвигнута была и мачта съ краснымъ, какъ огонь, парусомъ; затѣмъ съ каждой стороны около бортовъ прикрѣпили по два надутыхъ козьихъ бурдюка, да около кормы одинъ, - корма уже начала было подозрительно погружаться. Весла соорудили тоже изъ жердей, расщепленныхъ на одномъ концѣ на подобіе двузубыхъ вилъ; между зубьями-же натянули козью кожу.
Рулемъ служила попросту укрѣпленная на кормѣ лопата.
3 октября эта своеобразная лодка была спущена. По правдѣ сказать, она не дѣлала чести шведскому судостроительству; судну нашему совершенно недоставало правильной округленности формъ, чѣмъ такъ славятся наши катера. Своими кривыми, косыми боками оно напоминало скорѣе поломанную коробку изъ подъ сардинокъ; когда-же его спустили на воду, и оно закачалось около берега на своихъ надутыхъ бурдюкахъ, то походило на какое-то допотопное животное.
Бекъ Тогдасынъ прибылъ раннимъ утромъ поглядѣть на чудовище. Остановившись въ почтительномъ разстояніи, онъ скорчилъ невыразимо комичную гримасу, обозначавшую, должно быть: «Такъ вотъ какія бываютъ лодки! не ожидалъ!» Ироническая-же улыбка, смѣнившая затѣмъ удивлвнное выраженіе, выражала, вѣроятно, слѣдующую мысль: «A, по моему, такъ это прескверный паромъ!» Но онъ тактично промолчалъ, а я кусалъ губы, чтобы не разсмѣяться. Позже я пригласилъ его прокатиться вмѣстѣ, онъ согласился послѣ нѣсколькихъ отговорокъ, и на дѣлѣ оказалось, что онъ далеко не такъ боялся воды, какъ всѣ его сородичи.
Въ денъ спуска судна къ намъ съѣхались и ближніе и дальніе киргизы, а за мореннымъ уваломъ укрылось съ десятокъ киргизокъ въ большихъ бѣлыхъ головныхъ уборахъ. спросилъ стариковъ, какъ они думаютъ, удержался ли бы отъ смѣху самъ Джанъ-дарынъ, если бы мы погрузили его на наше судно и покатали по озеру, и старики чуть не лопнули со смѣху.
Однимъ словомъ, событіе это явилось поистинѣ сенсаціоннымъ, самымъ необычайнымъ «тамаша», и слухъ о немъ быстро распространился по всему восточному Памиру. На обратномъ пути, далеко отъ Кара-куля, насъ не разъ спрашивали въ киргизскихъ аулахъ, гдѣ мы останавливались ночевать, правда-ли, что одинъ чужеземецъ, у котораго были крылья, взлеталъ на самую Мустагъ-ату и потомъ леталъ черезъ озеро. Молла Исламъ понемногу сложилъ по этимъ раз сказамъ цѣлую пѣсню и распѣвалъ ее по вечерамъ подъ аккомпаниментъ «гыджека» (скрипки), и, пожалуй, п ѣснѣ этой суждено по правамъ легенды, перейти въ грядущія поколѣнія.
«Бываютъ въ жизни минуты»?увѣряютъ нѣкоторые остроумные писатели; и мнѣ представился случай убѣдиться въ этомъ: для меня дѣйствительно «настала минута», когда наше судно было спущено на воду. Киргизы слѣдили, затаивъ дыханье, за всѣми его движеніями и не мало дивились моей храбрости, когда я сѣлъ въ лодку и прокатился по озеру, несмотря на сильный вѣтеръ. Но опасности не было никакой, судно прочно держалось на бурдюкахъ, и бекъ Тогдасынъ такъ разошелся, глядя на меня, что составилъ мнѣ компанію на слѣдующій пробный рейсъ.
Никогда чистыя, голубыя волны не плескались о борта болѣе жалкаго судна, которое чувствовало себя на водѣ въ своей стихіи не больше кошки или курицы. Оно нисколько не гордилось тѣмъ, что было первымъ судномъ на Кара-кулѣ и на такой значительной высотѣ надъ уровнемъ моря. Напротивъ, оно боязливо качалось ыа рѣзвыхъ волнахъ, которыя словно играли съ нимъ, и, хотя остовъ его былъ обтянутъ лошадиной, овечьей и козьей шкурами, дѣлало самыя неуклюжіе повороты, притомъ именно тогда, когда меныпе всего ожидали этого.
Да, это былъ настоящій «Свенъ Дуфва*)» между лодками, «бравшій и направо и налѣво, но всегда наперекоръ командѣ» и совершенно невѣдавшій, что такое лавировать.
*) Герой одной изъ пѣсенъ Рунеберга. Примѣч. перев.
Лодка наша соглашалась идти и на сѣверъ и на югъ, но только съ попутнымъ вѣтромъ, иначе преспокойно повертывала туда, куда дулъ вѣтеръ, словомъ, была настоящимъ якомъ по упрямству.
(Съ рисунка автора).
И такъ какъ все время дулъ южный вѣтеръ, то намъ оставалось только каждый разъ перетаскивать лодку на южный берегъ и затѣмъ уже, плывя по вѣтру, производить промѣръ. Впервые этотъ способъ былъ примѣненъ 4 октября; лодку на лошади перевезли по мелкой водѣ на южный берегъ; тамъ я усѣлся въ нее съ Магометомъ Турды. Вѣтеръ былъ не сильный, но холодньй, и я поэтому надѣлъ тулупъ.
Мы были еще не особенно далеко отъ берега, какъ налетѣлъ шквалъ и развелъ сильное волненіе. Мьт убрали парусъ и крѣпко схватились за борта, такъ какъ лодка прыгала, словно взбѣсившаяся лошадь. Положеніе было критическое, лодка быстро очутилась на серединѣ озера, и до обоихъ береговъ было далеко.
Я правилъ «рулемъ» вдругъ корма нырнула въ волны, вода наполовину наполнила лодку и основательно вымочила насъ. Оказалось, что бурдюкъ, поддерживавшій корму, оторвался и поплылъ себѣ по волнамъ одинъ. Каждая новая волна, настигавшая насъ, обдавала насъ новымъ душемъ, хотя я и старался лопатой разрѣзать волны, а киргизъ изо всѣхъ силъ вычерпывалъ воду.
Положеніе становилось серьезнымъ, особенно въ виду того, что оба остальные бурдюка быстро худѣли, - воздухъ выходилъ изъ нихъ со свистомъ. Лодка накренялась на бокъ. Волны лѣзли въ нее со всѣхъ сторонъ, словно бѣшенные морскіе тролли въ бѣлыхъ шапкахъ.
Я сильно опасался, какъ-бы и остальные четыре бурдюка не оторвались и не уплыли, или какъ-бы изъ нихъ не вышелъ весь воздухъ прежде, чѣмъ мы успѣемъ добраться до берега, и я уже измѣрялъ глазами разстояніе, соображая, смогу-ли я проплыть его.
Настроеніе наше, конечно, не выигрывало отъ того, что Магометъ Турды началъ испытывать приступы морской болѣзни. Онъ былъ блѣденъ, я бы сказалъ, какъ полотно, не будъ онъ такъ желтъ отъ загара. Бѣднякъ раньше понятія не имѣлъ о томъ, что такое кататься въ лодкѣ и что такое морская болѣзнь, и поэтому не въ шутку воображалъ теперь, что пришелъ его послѣдвій часъ.
Киргизы, и пѣшіе и конные, собрались на ближайшемъ къ намъ берегу и ждали съ минуты на минуту, что лодка потонетъ. Намъ, однако, посчастливилось продержаться съ нею на водѣ и добраться до мелкаго мѣста у берега. Тутъ у насъ гора свалилась съ плечъ. Промокшіе насквозь, но здравые и невредимые мы, наконецъ, очутились на берегу, поспѣшили въ лагерь и велѣли развести большой костеръ, чтобы высушиться.
(Съ рисунка Д. Люнгдаля).
Итакъ, первая-же научная экскурсія на лодкѣ потерпѣла фіаско. Единственнымъ ея результатомъ было открытіе, что летучій песокъ, пожалуй, въ неменьшей степени, вежели ледниковый илъ, способствуетъ обмеленію бассейна озера. Илъ наносится ручьями, вытекающими изъ ледниковъ, лишь въ теченіе лѣта, а вѣтры, наносящіе песокъ, дуютъ круглый годъ; песокъ, наносимый зимою на ледъ, впрочемъ, сметается съ него безслѣдно. Во время нашего перваго плаванія по озеру, насъ окутывало иногда цѣлыми облаками песку, такъ что береговъ почти не было видно. Къ вечеру вѣтеръ улегся, но вода все еще была мутная, и на зубахъ у насъ такъ и хрусгвло, когда мы ѣли за ужиномъ вѣчный супъ изъ баранины.
Въ теченіе слѣдующихъ дней, намъ удалось безъ особыхъ приключеній провести три хорошія промѣрныя линіи. 8-го мы отплыли отъ западной части южнаго берега. Въ этотъ день ыы нарочно выѣхали попозднѣе, выжидая, чтобы вѣтеръ немного утихъ, и медленно поплыли по озеру, не ставя паруса, чтобы не помѣшать точности промѣра. Часъ проходилъ за часомъ, стало смеркаться и уже стемнѣло, пока мы успѣли выгрести на мелкое мѣсто; до сѣвернаго берега намъ оставалось какихъ нибудь сотни двѣ метровъ.
На мгновеніе наступило полное безвѣтріе, но вслѣдъ за тѣмъсъ силой задулъ сѣверный вѣтеръ и погналъ лодку, какъ скорлупку, на середину озера. Въ перспективѣ было цѣлое озеро и цѣлая ночь. Мало толку было, что мы работали веслами изо всѣхъ силъ, - вѣтеръ бралъ верхъ и насъ все несло на середину. Пока невзошелъ мѣсяцъ, было совершенно темно; на берегу Исламъ-бай, обезпокоенный нашимъ долгимъ отсутствіемъ, развелъ большой костеръ, служившій намъ маякомъ. Сѣверный вѣтеръ продолжался, къ счастью, недолго, и къ полуночи мы съ помощью веселъ добрались таки до нашего лагеря.
Большимъ преимуществомъ здѣшняго фарватера являлась невозможность столкновенія въ темнотѣ съ другимъ судномъ. Мы были полными хозяевами на Кара-кулѣ, и лодкѣ нашей открывался полный просторъ на озерѣ, имѣвшемъ въ длину 3 килом., а въ ширину - на южномъ концѣ 3 килом., на сѣверномъ 1 кил. и на серединѣ 1килом.
Посмѣявшись надъ нашимъ славнымъ судномъ, надо всетаки и похвалить его. Меня очень огорчило, что, по оконHA МАЛОМЪ КАРА-КУЛ-В. 307 чаніи навигаціи за выполненіемъ всѣхъ работъ и наступленіемъ неблагопріятной погоды, пришлось разобратъ нашу увеселительную яхту на части ж вернуть матеріалы по принадлежности вмѣсто того, чтобы цѣликомъ доставить ее въ Сѣверный музей, гдѣ она, безъ сомнѣнія, привлекла-бы общее вниманіе. Какъ-бы то ни было, наша лодка научила киргизовъ, что за штука такая лодка, хотя и не внушила особенно высокаго понятія о шведскомъ навигаторскомъ искусствѣ.
Итакъ, мы составили себѣ полное представленіе о глубинѣ Кара-куля, произведя 103 промѣра; кривыя глубинъ и были нанесены на карту. Максимумъ глубины оказался въ южной половинѣ бассейна, а именно 24 м.; въ средней части глубина колебалась между 15?20 м. Вдоль всего южнаго берега, гдѣ впадаютъ въ озеро ледниковые ручьи, послѣдними нанесенъ круто спускающійся въ озеро конусъ изъ ила, тогда какъ гряды моренъ сѣвернаго берега имѣютъ пологій скатъ.
Въ сѣверо-западномъ углу озера, гдѣ находится верховье рѣки Кара-куля, изъ воды высовываются небольшія эрратическія гнейсовыя глыбы. Линія, соотвѣтствущая глубинѣ 1 метра, вьется всего въ двухъ метрахъ разстоянія отъ юго-западнаго берега, хотя на немъ высятся крутыя скалы, тогда какъ вдоль всего сѣвернаго берега линія эта убѣгаетъ на 200?400 метр. въ озеро. Близехонько отъ середины западнаго берега лежитъ островокъ Киндикъ-мазаръ, гдѣ высиживаютъ весной яйца массы дикихъ гусей. Тутъ мы нашли также двѣ небольшія мелководныя бухты и нѣсколько подводныхъ песчаныхъ мелей, образовавшихся съ завѣтренной стороны выступающихъ въ озеро группъ скалъ.
Что-же до цвѣта озера, то мы замѣтили, что въ глубокихъ мѣстахъ оно отливаетъ темносинимъ цвѣтомъ, въ мелкихъ свѣтло-зеленымъ, а въ мѣстахъ, покрытыхъ водорослями, темно-фіолетовымъ.
Киргизы увѣряли, что въ озерѣ не водится никакой рыбы, и въ самомъ дѣлѣ я нашелъ всего одну маленькую мертвую., плававшую поверхъ воды. Рыбка принадлежала къ той-же породѣ, какъ и сохраненный мною экземпляръ изъ близъ лежащаго Басыкъ-куля, и была, вѣроятно, занесена сюда какой нибудь птицей.
Вода въ Кара-кулѣ прѣсная и годится для питья; температура ея во время нашего пребыванія колебалась около берега между 12?13 градусами тепла, а на серединѣ озера, на днѣ, имѣла 8°.
Въ озеро впадаетъ множество прозрачныхь ручейковъ, и вблизи ихъ устьевъ на льду озера почти всю зиму бываютъ полыньи. Кара-куль замерзаетъ въ серединѣ ноября, а трогается ледъ въ серединѣ апрѣля.
Киргизы говорили, что ледъ на озерѣ бываетъ гладкій, блестящій, какъ зеркало, - вѣтеръ сметаетъ съ нѣго каждую порошинку снѣга. Кромѣ того они увѣряли, что сквозь ледъ видны «лѣса и луга» (водоросли) на днѣ озера и что отраженія звѣздъ горятъ зимними ночами во льду такъ-же ярко, какъ сами звѣзды на сводѣ небесномъ.
За работой жизнь наша текла мирно, спокойно, какѣ и въ предыдущее наше посъщеніе. По окончаніи трудового дня, я иногда въ бурную погоду ходилъ на берегъ, садился на камень и старался вообразить себѣ, что это родныя волны ударяютъ о родные берега, и во мнѣ пробуждались тысячи воспоминаній о родинѣ: Я, словно пилигримъ, сидѣлъ тогда въ одномъ изъ прекраснѣйшихъ храмовъ, воздвигнутыхъ самой природой; у порога. этого храма стояли на стражѣ одѣтые снѣгами горные великаньі. У ногъ ихъ лежало дивное озеро, заключенное въ оправу горъ, какъ драгоцѣнный камень чистѣйшей воды.
Несправедливо было-бы назвать Кара-куль безжизненнымъ озеромъ. Во время моихъ топографическихъ работъ на берегахъ, я часто вспугивалъ цѣлыя семейства почтенныхъ дикихъ гусей или утокъ, которые мирно покрякивали въ прибрежномъ тростникѣ, а при нашемъ приближеніи подымались и улетали на озеро. По ночамъ мы часто слышали крикъ дикихъ гусей, сзывавшихъ гусенятъ, или летавшихъ надъ нашей юртой. Нѣкоторымъ семействамъ приходилось дѣлиться съ нами своими членами, чтобы внести нѣкоторую перемѣну въ наше черезчуръ однообразное меню.
Самыя-же красивыя картины представляло отраженіе въ волнахъ Кара-куля перемѣнъ, происходившихъ въ атмосферѣ. Картины эти приковывали взоръ, бьіли такъ богаты красками и столь разнообразны, что можно было воображать себя переносимымъ изъ одной части свѣта въ другую въ теченіе какихъ нибудь двухъ-трехъ минутъ. Встанетъ, напримѣръ, солнце на чистѣйшемъ лазурномъ небѣ, въ воздухѣ стоитъ тишина, Мустагъ-ата вырисовывается ясно и отчетливо всѣми своими контурами, голубые тона снѣжнаго покрова выступаютъ съ неподражаемой красотой, темные склоны прибрежныхъ горъ отражаются въ прозрачной зеркальной поверхности озера, и на всей природѣ лежитъ отпечатокъ праздничнаго, торжественнаго спокойствія. Вдругъ съ сѣвера приносятся сначала бѣлыя, потомъ темныя облака, небо Памира пріобрѣтаетъ стальной зимній цвѣтъ, и въ одно мгновеніе весь небесный сводъ заволакивается; подымается вѣтеръ, сначала дующій порывами, потомъ непрерывно, бѣшенно; озеро у береговъ становится зеленаго морского цвѣта, a дальше темно-фіолетоваго, по краямъ же окаймляется бѣлыми полосами пѣны, и волны яростно бьются о берега.
(Съ рисунка автора).
Черезъ часъ буря унимается, но за ней слѣдуетъ градъ, а затѣмъ ливень; вѣтеръ стихаетъ совсѣмъ, озеро становится сѣрымъ отъ дождевыхъ брызгъ, теряя свои свѣжіе яркіе цвѣта; дождъ тяжело барабанитъ по туго натянутой крышѣ юрты. Обыкновенно, такая буря проходитъ быстро и безслѣдно, но почти регулярно каждьй вечеръ черезъ перевалъ Кара-ташъ и долину рѣки Икн-бель-су проносится восточный вѣтеръ и окутываетъ ландшафтъ густымъ туманомъ, въ которомъ скрывается изъ глазъ все, кромѣ самыхъ ближайшихъ предметовъ.
Разъ мы возвращались съ экскурсіи на Ики-бель-су, и вдругъ рѣчная долина стала наполняться густымъ туманомъ. Мустагъ-ата мало-по-малу заволакивалась и, наконецъ, исчезла совсвмъ. Туманъ стоялъ сначала низко, и конусъ Мустагъ-аты сіялъ надъ верхнимъ слоемъ тумана ослѣпительнымъ блескомъ, словно облитый электрическимъ свѣтомъ. Солнце сѣло, стало смеркаться, туманъ расплывался все шире и шире, но верхніе пояса горной группы, обыкновенно сіяющіе серебромъ, еще горѣли пурпурными и желто-огненными тонами.
Мало-по-малу освѣщенныя солнцемъ мѣста все уменьшались, тѣни съ завидной легкостью взбирались до крутизнамъ; одно мгновенье горѣла надъ темнымъ моремъ тумана одна послѣдняя вершина, затѣмъ погасла и она; еще нѣсколько минутъ конусъ горы рисовался на темномъ фонѣ свѣтлымъ силуэтомъ, потомъ тоже погрузился во мракъ.
Ночь рисовала новыя картины. Когда туманъ снова рѣдѣлъ, на темно-синемъ небѣ, усѣянномъ блестящими звѣздами, всплывалъ блѣдный холодный мѣсяцъ и отбрасывалъ отъ склоновъ горъ длинныя тѣни, выступавшія тѣмъ рѣзче, что съ ними чередовались ярко свѣтлыя мѣста и выступы. Могильная тишина овладѣвала окрестностью; прислушаться, такъ можно было, кажется, различить біеніе собственнаго сердца.
Не безъ грусти покинулъ я это маленькое прекрасное горное озеро, на которое привыкъ смотрѣть почти, какъ на свою собственность, за время своего пребыванія на его гостепріимныхъ берегахъ; мы провели здѣсь много ныхъ наблюденіями дней! Покинули мы его 9 октября. Вылъ бѣшенный южный вѣтеръ; волны пѣли свою обычную грустную, убаюкивающую пѣсню, которую никогда не устанешь слушать, но скоро она замерла вдали, а мы еще разъ направили свой путь къ ледяному царству Мустагъ-аты.
