Безостановочный переѣздъ по желѣзной дорогѣ на разстояніи 2,116 верстъ, отдѣляющихъ Оренбургъ отъ Петербурга, вещь не совсѣмъ-то пріятная, особенно въ такое время года, когда дождь, слякоть и вѣтеръ отнимаютъ у путешественника охоту пользоваться остановками на станціяхъ, чтобы прогуляться по платформѣ, а топка вагонныхъ печей или наполняетъ воздухъ зловоніемъ, или производитъ нестерпимую жару, что дѣлаетъ пребываніе въ купэ не всегда сноснымъ. Четверо сутокъ, понадобившихся, чтобы проѣхать черезъ Европейскую Россію, не показались, однако, ни долгими, ни утомительными. За Москвой всегда можно быть увѣреннымъ въ просторномъ дорожномъ помѣщеніи, можно устроить себѣ уютный уголокъ въ купэ и спокойно любоваться изъ окна безконечными степями и полями Россіи. Покуриваешь себѣ трубочку, время отъ времени выпьешь стаканъ горячаго чаю, слѣдишь по картѣ, смотришь, какъ мелькаютъ одна за другою губерніи, и коротаешь время въ бесѣдѣ. Разговоръ со спутниками считается въ Россіи самымъ обычнымъ дѣломъ, и если нѣтъ другого предлога для вступленія въ разговоръ, то всегда можно спросить сосѣда, куда онъ ѣдетъ. Мои спутники большею частью направлялись въ разные сосѣдніе города:Рязань, Пензу, Самару и др. и, получая въ отвѣтъ на вопросъ: куда ѣду я, - «въ Пекинъ», не мало изумлялись и часто даже, повидимому, не вполнѣ ясно представляли себѣ, гдѣ собственно находится такой городъ.
Безконечныя степи, пахотныя поля, бородатые крестьяне въ мѣховыхъ шапкахъ и длинныхъ полушубкахъ, бѣлыя церкви съ зелеными маковками, избушки, вѣтряныя мельницы, которыя, по крайней мѣрѣ въ то время, не имѣли недостатка въ вѣтрѣ - вотъ картины, представлявшіяся мнѣ изъ окна вагона. Часъ за часомъ, день за днемъ тѣ-же самыя картины, и только къ востоку отъ Тамбова паровой конь понесъ насъ черезъ низкій лѣсъ, изъ котораго кое-гдѣ высовывались лишь макушки сосенъ.
(Съ фотографіи автора).
Такъ проносились мы на востокъ черезъ губерніи Рязанскую, Тамбовскую, Пензенскую, Саратовскую и Симбирскую, пока, наконецъ, около Сызрани достигли величайшей европейской рѣки, черезъ которую перекинутъ одинъ изъ длиннѣйшихъ мостовъ въ свѣтѣ, длиною въ 1,484 метра. Волга похожа здѣсь скорѣе на море, чѣмъ на рѣку; другой берегъ ея исчезаетъ въ туманѣ мутныя, темныя волны ея катятся очень медленно подъ гигантскими пролетами желѣзнаго моста. Рѣка здѣсь такъ-же безжизненна, какъ и область, по которой она протекаетъ; виднѣются только нѣсколько яликовъ, да стоящій на якорѣ колесный пароходъ.
(Съ фотографіи автора).
А затѣмъ мы опять несемся по однообразной степи. На границѣ между Самарской и Оренбургской губерніей знакомимся съ югозападными отрогами Урала; мѣстность становится здѣсь болѣе пересѣченной, и желѣзная дорога часто бѣжитъ по кривой линіи между холмами. Вдоль большихъ пространствъ по желѣзнодорожной линіи воздвинуты заборы, которые защищаютъ полотно отъ заносовъ зимою. Чѣмъ дальше подвигаешься къ востоку, тѣмъ пустыннѣе становится мѣстность; лишь около станцій увидишь людей, да въ степяхъ рѣдкій разъ стада рогатаго скота, овецъ и козъ. Небо сѣрое и хмурое, поля желтѣютъ поблекшею травой. Такова сопредѣльная Азіи область Европы.
По прошествіи этихъ четырехъ сутокъ, порядкомъ разбитый прибылъ я въ главный городъ края и резиденцію губернатора Оренбургъ, расположенный близъ впаденія р. Сак-мары въ Уралъ. Городъ представляетъ мало интереснаго. Красивыя цѣркви, изъ которыхъ самая большая - Казанскій соборъ еще не совсѣмъ оконченный, и низенькіе каменные домики, расположенные по бокамъ широкихъ, но немощенныхъ улицъ, на которыхъ можно утонуть въ грязи. На окраинахъ-же города можно любоваться чисто азіатскими картинами; тамъ раскинули свои торговыя палатки подъ открытымъ небомъ или въ низѣнькихъ сараяхъ татары и киргизы. Въ одномъ мѣстѣ продаютъ всевозможныя телѣжки, телѣги, брички и тарантасы, которые, большею частью, привозятся сюда изъ Уфы, въ другомъ - сѣно, наваленное громадными копнами на сани, запряженныя верблюдами, въ третьемъ - лошадей, рогатый скотъ, овецъ, куръ, гусей, индѣекъ и другую живность. Изъ 56,000 жителей Оренбурга около 8,000 мусульманъ; большинство изъ нихъ татары, остальные башкиры и киргизы. Главная татарская мечетъ, воздвигнутая на средства одного богатаго купца, очень красива. Между магометанами замѣтно кромѣ того много купцовъ изъ Хивы и Бухары, торгующихъ хлопкомъ, который вывозится изъ Средней Азіи.
Въ Оренбургѣ стоитъ въ военное время 18 казачьихъ полковъ, въ мирное 6; въ каждомъ около 1,000 человѣкъ. Службу казаки несутъ въ мирное время по очереди, такъ что подъ ружьемъ всегда только 6 полковъ, смѣняющихся каждые 3 года. Остальные 12 обрабатываютъ въ свободный отъ службы срокъ свою землю, отведенную имъ отъ казны въ вознагражденіе за службу. Отъ казны-же полагается имъ огнестрѣльное оружіе, а обмундировка и лошади у нихъ свои. Несущіе нынѣ службу очередные 6 полковъ расквартированы въ Ташкентѣ, Новомъ Маргеланѣ, Петро-Александровскѣ, Кіевѣ, Варшавѣ и Харьковѣ. Оренбургское казачество представляетъ всегда значительную силу и численностью уступаетъ лишь Донскому и Кубанскому. Уральское казачество состояло во время моего пребыванія въ Россіи только изъ трехъ полковъ: одинъ находился въ Самаркандѣ и два на австрійской границѣ. Казаки эти - народъ зажиточный, такъ какъ имъ предоставлено исключительное право ловли рыбы: въ нижнемъ теченіи Урала, и они воздвигли повыше своего главнаго города Уральска запруды, чтобы помѣшать стерлядямъ идти къ Оренбургу. Начальникъ казаковъ носитъ титулъ атамана. Атаманомъ оренбургскихъ казаковъ былъ при мнѣ генералъ Ершовъ, губернаторъ Оренбурга.
Если я прибавлю еще, что Оренбургъ расположенъ на рубежѣ Азіи, на самомъ крайнемъ восточномъ пунктѣ огромной Европейской Россіи, что въ немъ есть казармы, больница, богадѣльня, школы, гостинница, носящая характерное названіе «Европа», театръ, гдѣ какъ разъ при мнѣ давали Тургенева и Ибсена, что въ немъ имѣетъ свое пребыванщ губернаторъ, вице-губернаторъ и военный губернаторъ Тургайской области (между рѣкой Ураломъ и Аральскимъ моремъ), - то, думаю, вотъ и все достопримѣчательное, что можно найти въ этомъ городѣ. Климатъ здѣсь вполнѣ континентальный; лѣтомъ стоитъ удушливый зной, бездождіе и пылища. Зимою температура падаетъ часто до - 40°, холодъ этотъ бываетъ, однако, не особенно чувствителенъ, такъ какъ обыкновенно при этомъ нѣтъ вѣтра. Время отъ времени подымаются бураны, наметающіе такіе огромнѣйшіе сугробы снѣга на улицахъ, что иногда по цѣлымъ днямъ нельзя выйти изъ дому, - съ уборкой снѣга здѣсь не такъ-то спѣшатъ. Зато санный путь стоитъ тогда превосходный; отличныя черныя лошади бойко мчатся по улицамъ, и санки подъ звонъ бубенчиковъ скользятъ по снѣгу съ легкостью перышка. Весною и осенью погода очень непостоянна, выпадаетъ много атмосферныхъ осадковъ, и улицы превращаются въ настоящія болота.
Разстояніе отъ Петербурга до Оренбурга равняется, какъ сказано, 225 шведскимъ милямъ; между Оренбургомъ и Ташкентомъ - 208 мил. (1,956 в.), и мнѣ предстояло, слѣдователъно, сдѣлать почти такой-же путь въ экипажѣ, какойя делалъ по желѣзной дорогѣ въ четверо сутокъ: двѣ тысячи килом. въ тарантасѣ, въ ноябрѣ мѣсяцѣ, по каменистымъ, размытымъ, или занесеннымъ снѣгомъ дорогамъ, черезъ степныя пустынныя области! Я нѣсколько побаивался такой дороги, почти равняющейся по разстоянію прямому пути отъ Нордкапа черезъ Стокгольмъ и Мальмё до Рюгена, пути отъ Стокгольма до Рима, отъ Берлина до Алжира, или отъ Іерусалима до Хартума. Но желѣзная дорога до Самарканда не представляла уже для меня новизны, и къ тому-же мнѣ хотѣлось воспользоваться случаемъ увидать безграничныя киргизскія степи и киргизскую пустыню Кара-Кумъ (Черный песокъ), чтобы убѣдиться въ соотвѣтственности ея туркменскаго прозвища.
Можно, если угодно, ѣхать въ почтовомъ экипажѣ, но тогда надо мѣнять его на каждой станціи, а такъ какъ этихъ станцій 96, то можно представить себѣ, сколько потеряешь времени и трудовъ на перекладку багажа. Лучше всего поэтому въ самомъ началѣ поѣздки купить собственный тарантасъ, устроиться въ немъ на все время пути какъ можно удобнѣе со всѣми своими войлоками, коврами и тулупами, - тарантасъ не имѣетъ ни сидѣнья, ни рессоръ - и тогда знай только мѣняй лошадей на станціяхъ.
Передъ отъѣздомъ надо запастись разными необходимыми вещами, прежде всего провизіей, потому что на станціяхъ не найдешь въ большинствѣ случаевъ ничего съѣдобнаго; только самоваръ за 15 копѣекъ всегда къ услугамъ путешественника, да иной разъ можно пріобрѣсти кусокъ чернаго хлѣба. Затѣмъ надо запастись веревками, бичевками, гвоздями, гайками и тому подобными предметами, на случай неизбѣжной поломки экипажа, а также смазкой, такъ какъ на каждой третьей станціи необходимо смазывать оси, чтобы онѣ не загорѣлись. Покидая Оренбургъ, разомъ разстаешься со всякой цивилизаціей и, углубляясь на востокъ, оказываешься всецѣло предоставленнымъ самому себѣ.
Первыя 28 миль мы ѣхали еще по европейской почвѣ, по Оренбургской губерніи; слѣдующія 50 по Тургайской области, а остальныя по Сыръ-Дарьинской вдоль Аральскаго моря и Яксарта. Дорога лежитъ на 6 маленькихъ городовъ: Орскъ, Иргизъ, Казалинскъ, Перовскъ, Туркестанъ и Чимкентъ; проѣзжали также много селеній, но обыкновенно бѣленькіе станціонные домики съ четыреугольнымъ дворомъ для лошадей и экипажей лежали среди чистаго поля или много много по сосѣдству отъ какого-нибудь киргизскаго зимняго аула. Попадавшіяся въ глубинѣ степей станціи были болѣе чѣмъ примитивнаго устройства; иногда онѣ состояли просто изъ киргизской юрты, обнесенной изгородью изъ тростника и сучьевъ. Но даже такія юрты, какъ и вообще помѣщенія для проѣзжихъ на почтовыхъ станціяхъ, украшены портретомъ царя и снабжены кожанымъ диваномъ, стульями и столомъ. Въ углу виситъ икона съ лампадкой, а на столѣ лежитъ евангеліе для пользованія проѣзжихъ. Между Оренбургомъ и Орскомъ на всѣхъ станціяхъ имѣются библіи, пожертвованныя великимъ Пржевальскимъ.
(Съ фотографіи автора).
Станціонные смотрителя (старосты или старшины), величаемые также писцами или писарями, всегда изъ русскихъ и коротаютъ здъсь свою ужасающе однообразную жизнь со своими семействами. Единственное, что нарушаетъ это вѣчное однообразіе - прибытіе почты или проѣзжаго въ грохочущемъ тарантасѣ. Но такое соприкосновеніе съ внѣшнимъ міромъ обыкновенно лишь мимолетно; проѣзжій спѣшитъ выѣхать изъ этого уединеннаго двора, приказываетъ закладывать свѣжихъ лошадей, пьетъ чай, пока ихъ запрягаютъ, и затѣмъ мчится дальше.
Старосты получаютъ отъ 160 до 280 рублей въ годъ жалованья; въ ихъ распоряженіи четыре ямщика, почти всегда изъ татаръ или киргизовъ. Жребій послѣднихъ еще менѣе завиденъ: во всякое время, во всякую погоду будь готовъ сѣсть на козлы и направить свою тройку по дорогѣ, изъѣзженной взадъ и впередъ тысячи разъ въ дождь и въ темень, въ вёдро и въ бурю,
(Съ фотографіи автора).
въ морозъ и вьюгу. Спятъ ямщики, когда придется, и поэтому охотно прощаешь имъ, если они иной разъ, слѣдуя примѣру проѣзжаго, тоже начинаютъ клевать носомъ. Ямщики получаютъ отъ 60 до 66 рублей въ годъ, и пудъ или полтора пуда хлѣба и полбарана въ мѣсяцъ. Провизію и другіе, нужные для станціи запасы доставляетъ особый человѣкъ, который въ извѣстное время объѣзжаетъ съ этой цѣлью весь почтовый трактъ. Почтовый трактъ между Оренбургомъ и Ташкентомъ содержится частными лицами. На станціяхъ между Оренбургомъ и Орскомъ не уплачиваютъ никакого государственнаго сбора, такъ какъ каждый станціонный смотритель является хозяиномъ лошадей и экипажей; но на трактѣ отъ Токана до Тереклы, содержимомъ оренбургскимъ купцомъ Мякиновымъ, надо на каждой станціи платить государственный сборъ - по 10 к. съ лошади. Въ Токанѣ уплачивается въ пользу Мякинова сполна вся сумма за проѣздъ до Тереклы. Отъ этого мѣста до Ташкента содержитъ почтовый трактъ ташкентскій купецъ Ивановъ; онъ же содержитъ смотрителей, ямщиковъ, лошадей и экипажи и за то собираетъ весь доходъ, получаемый съ проѣзжихъ, уплачивающихъ на одной изъ конечныхъ станцій за проѣздъ по всему тракту.
Повсюду слышались разговоры о «добромъ старомъ времени», когда этотъ путь служилъ единственной дорогой въ русскій Туркестанъ, когда по нему проѣзжала масса людей, и на каждой станціи держалось по 9 ?10 троекъ. Съ походомъ Скобелева противъ туркменъ и постройкой Анненковымъ желѣзной дороги, завелись новые порядки. Главная почта въ Ташкентъ и многочисленные проѣзжіе предпочитаютъ болѣе быстрый, дешевый и удобный способъ сообщенія по желѣзной дорогѣ, и старый почтовый трактъ, идущій черезъ киргизскія степи, пришелъ въ упадокъ. Проѣзжіе стали здѣсь диковинкой, города потеряли значеніе и обѣднѣли, торговыя сношенія между Туркестаномъ и Россіей упали, число каравановъ, возившихъ въ Оренбургъ шерсть и хлопокъ, сильно убавилось, и только ради мѣстной почты, да политическихъ и стратегическихъ соображеній не упраздняютъ этого тракта совсѣмъ.
Во время моего пребыванія въ Оренбургѣ, вице-губернаторъ, генералъ Ломачевскій, предоставилъ въ мое распоряженіе одного стараго почтеннаго чиновника, который прослужилъ въ городѣ 45 лѣтъ. Съ его помощью мнѣ и удалось снарядиться въ путь-дорогу хорошо и дешево. Такъ купили мы совершенно новый большой и прочный тарантасъ съ толстыми желѣзными шинами на колесахъ, за 76 рублей. Впослѣдствіи я продалъ его въ Маргеланѣ за 50 р. Въ тарантасъ безъ труда умѣстился я самъ и весь мой багажъ (около 300 килогр.); отнынѣ этому экипажу предстояло служить моимъ постояннымъ жилищемъ впродолженіи 19 сутокъ безпрерывно.
14 ноября въ Оренбургѣ разразился первый зимній буранъ, и термометръ въ полденъ показывалъ ?6° Ц. Но такъ какъ все у меня было готово, то я и не захотѣлъ откладывать отъѣзда. И вотъ принялись обшивать рогожами чемоданы и ящики съ разными припасами, привязывать ихъ крѣпкими веревками, частью сзади тарантаса, частью передъ козлами; мѣшки, въ которыхъ могла явиться надобность въ дорогѣ, фотографическіе аппараты, провизія, а также войлоки, ковры, подушки и шубы укладывались въ середину тарантаса; оси основательно смазали и запрягли первую тройку. Уладилось все только къ вечеру, и я, привѣтствуемый на прощанье любезнѣйшимъ генераломъ Ломачевскимъ и всѣми обитателями гостинницы, наконецъ, отправился. Тяжелый тарантасъ съ грохотомъ выѣхалъ изъ воротъ; звонъ бубенчиковъ будилъ веселое эхо въ улицахъ Ореыбурга. Когда стемнѣло, мы были уже въ степи; вѣтеръ гудѣлъ и свисталъ вокругъ кожаннаго фартука и поднятаго верха тарантаса и часто гналъ намъ въ лицо цѣлыя облака мелкой снѣжной пыли. Мало-по-малу вѣтеръ, однако улегся, и звѣзды озарили тонкій снѣжный покровъ, покрывавшій пространство вокругъ.
(Съ фотографіи автора).
Въ Нѣжинской меня нагнала почта, которая два раза въ недѣлто ходитъ въ Ташкентъ; такъ какъ она поддерживаетъ лишь мѣстное сообщеніе, то и занимала всего двѣ тройки; багажъ ея, однако, достигалъ 52 пудовъ. Первый почтальонъ провожаетъ почту лишь до Орска, откуда ѣдетъ съ нею другой до Иргиза, третій до Казалинска, четвертый до Перовска, пятый до Туркестана и шестой до Ташкента. Мы рѣшили ѣхать въ компаніи до Орска, и три наши статныя тройки выѣхали, послѣ недолгаго отдыха на станціи, вмѣстѣ. Дорога на Каменноозерную была холмиста и тяжела для лошадей, загьмъ стала ровнѣе, снѣгъ растаялъ, и почва мѣстами обнажилась.
(Съ фотографіи автора).
По дорогѣ на Гирьяльскую мы встрѣтили первыхъ путниковъ. Это былъ караванъ во сто верблюдовъ, представлявшій весьма живописное зрѣлище среди этого пустыннаго ландшафта. Гнали верблюдовъ киргизы, а навьючены верблюды были хлопкомъ, который везли изъ Орска въ Оренбургъ. Тутъ у одной изъ почтовыхъ телѣгъ лопнула ось, и телѣга остановилась. Отъ тряски и тренія развязался также мой багажъ, и пришлось перевязывать его. Небо хмурилось, было вѣтряно, но снѣга не выпадало; морозъ стоялъ - 2,5°. Рѣка Уралъ еще не показывалась, но мы переѣхали по деревяннымъ мостамъ черезъ нѣсколько ея притоковъ. По тракту расположены небольшія казачьи станицы съ гарнизонами оренбургскихъ казаковъ.
На Красногорской, куда мы прибыли на зарѣ, мы остановились позавтракать. Старикъ почтальонъ, коренастый, высокій, бородатый русакъ, жаловался мнѣ, что, по случаю поста, нельзя ѣсть ничего мясного, кромѣ рыбы, - все запрещено, и былъ очень пріятно пораженъ, когда я предложилъ ему коробку съ консервированной стерлядью. Покончилъ онъ съ нею невѣроятно быстро и впродолженіи 3/4 часа выпилъ 11 стакановъ чаю. Онъ сообщилъ мнѣ, что втеченіе 20 лѣтъ 30 разъ въ годъ совершаетъ переѣздъ между Оренбургомъ и Орскомъ; выходитъ, что онъ проѣхалъ за это время пространство на тысячу миль длиннѣе, нежели отдѣляющее землю отъ луны.
Въ Верхнеозерной, въ большомъ прекрасно расположенномъ городѣ съ церковью посреди, женщины продаютъ шали изъ козьей шерсти, похожія на кашмирскія, - ихъ тоже можно, свернувъ, продѣть въ кольцо.
Все степь, да степь! Вдали видны горы; дорога идетъ вдоль замерзшаго, запорошеннаго снѣгомъ Урала. Кое-гдѣ виднѣются киргизскія юрты, но вообще кругомъ пустынно, разстоянія между станціями огромныя; однообразная тряска по твердой замерзшей дорогѣ и монотонное позвякиванье бубенчиковъ нагоняетъ дремоту.
Около Подгорной мѣстность становится пересѣченной; на слѣдующемъ перегонѣ начинается подъемъ на Губерлинскія горы, и намъ пришлось ѣхать на четверкѣ съ холма на холмъ. Два раза переѣзжали широкую рѣку Губерлю. Между этими двумя станціями у одного русскаго офицера свалился подъ гору экипажъ, и ямщикъ убился до смерти; послѣ того обрывъ въ самыхъ опасныхъ мѣстахъ обгородили столбиками.
Проѣзжая послѣднія станціи, мы встрѣчали многочисленныя стада рогатаго скота, который гнали въ Оренбургъ, a оттуда еще дальше, вглубь страны. Черезъ двое сутокъ мы прибыли въ Орскъ, городокъ съ 20,000 жителей, расположенный на лѣвомъ берегу Урала, и на правомъ берегу Ори. Лежитъ онъ такимъ образомъ уже на азіатской почвѣ, и, чтобы попасть туда, надо переѣхать черезъ величавый Уралъ по узкому деревянному мосту. Дома выстроились вокругъ одинокаго возвышающагося надъ городомъ холма, на вершинѣ котораго высится каланча, гдѣ днемъ колокола звонко отбиваютъ часы, а ночью расхаживаетъ сторожъ, готовый затрезвонить въ случаѣ, если гдъ либо вспыхнетъ пожаръ. Съ каланчи открывается безпредѣльный видъ; вблизи виднѣются низкія горы; только на юго-востокѣ, гдѣ идетъ дорога на Ташкентъ, мѣстность представляется ровной.
Между р. Ураломъ и холмомъ раскинулась та часть Орска, гдѣ находится церковь, всѣ административныя учрежденія, школы, почта, телеграфъ и базары и гдѣ живутъ купцы и зажиточные граждане; на югъ отъ холма ютятся жилища бѣдняковъ, крестьянъ, татаръ и киргизовъ.
Хотѣли было возвести на холмѣ городской соборъ, заложили уже фундаментъ, но средствъ не хватило, и работы пріостановились. Соборъ этотъ былъ-бы виденъ издалека и со стороны Европы и со стороны Азіи.
Весеннимъ разливомъ Урала иногда затопляетъ Орскъ. Рѣка разливается мѣстами въ видѣ обширныхъ озеръ, и горожане въ это время съ удивленіемъ наблюдаютъ со своего холма за обратившеюся въ море степью. Каждую весну ледоходъ ломаетъ деревянный мостъ, который поэтому и возобновляется ежегодно. Бываетъ, что почту приходится переправлять на паромахъ.
Между р. Ураломъ, Каспійскимъ моремъ, Аральскимъ, Сыръ-дарьей и Иртышемъ простирается громадная ровная Киргизская степь. населеніе здѣсь кочующее и чрезвычайно рѣдкое; животныя и растенія водятся также въ очень небольшомъ количествѣ. Волки, лисицы, антилопы, зайцы и проч. рыщутъ по безконечному пространству; колючія степныя растенія съ трудомъ выдерживаютъ борьбу съ суровой природой. Тамъ, гдѣ почва сыра, растетъ непроходимыми чащами камышъ или тростникъ, и даже въ самыхъ сухихъ песчаныхъ мѣстахъ растетъ косматыми кустами саксаулъ (anabasis ammodendron), достигая иногда въ вышину даже 2 метровъ. Его твердые, какъ кость, корни, необычайной длины представляютъ наилучшее топливо; киргизы и запасаются ими на зиму съ осени. Около каждаго аула можно найти настоящія горы такихъ корней, а не рѣдко попадаются и цѣлые караваны, навьюченные ими.
Степь тамъ и сямъ орошаотся ручейками, которые къ осени обыкновенно пересыхаютъ; они впадаютъ въ неболыпія соленоводныя озера, на берегахъ которыхъ весною и осенью останавливаются пролетомъ безчисленныя массы перелетныхъ птицъ. Уисточниковъ киргизы разбиваютъ свои кочевья, состоящія изъ черныхъ войлочныхъ юртъ и навѣса изъ камыша. Зимнія-же жилища бываютъ обыкновенно сбиты изъ глины или земли. Лѣтомъ киргизы направляются со своими большими стадами къ сѣверу, чтобы спастись отъ зноя и найти пастбища, невыжженныя солнцемъ. Многіе киргизы имѣютъ по 3,000 головъ овецъ, и 500 головъ лошадей, и считаются, богачами. Зимою въ сѣверномъ Тургаѣ свирѣпствуютъ сильные холода, въ январѣ и февралѣ постоянные бураны; киргизы отыскиваютъ тогда свои старые зимніе поселки и держатъ овецъ ради защиты отъ вьюгъ въ особыхъ загонахъ изъ тростника. Однимъ словомъ, климатъ здѣсь типично континентальный.
Киргизы полудикій, но способный, здоровый и добродушный народъ. Они любятъ величать себя «кайсаками», т. е. храбрецами, молодцами, довольны своей одинокой жизнью въ степяхъ, предпочитаютъ всему на свѣтѣ свободу, не любятъ подчиняться и презираютъ тѣхъ, кто живетъ въ городахъ или занимается земледѣліемъ. Борьбу за существованіе имъ приходится вести тяжелую; главнымъ источникомъ благосостоянія служитъ для киргизовъ скотъ, снабжающій ихъ и пищей и одеждой; скудная растительность и самая земля доставляютъ имъ матеріалъ для возведенія жилья, а длинные долго тлѣющіе корни саксаула защиту отъ холода. Языкъ киргизовъ не особенно богатъ, и они въ разговорѣ часто дополняютъ слова оживленной жестикуляціей.
Киргизы страстно любятъ свою пустынную степь, гдѣ жили вольною жизнью ихъ родичи; они находятъ степь прекрасной и полною прелести разнообразія, между тѣмъ какъ чужестранецъ тщетно ищетъ здѣсь на чемъ-бы остановить утомленный ея однообразіемъ взоръ. Правда, что степь, какъ и море, величественна и производитъ подавляющее впечатлѣніе, но она такъ тоскливо-однообразна! Я несся день и ночь еъ головокружительной быстротой, но виды вокругъ оставались все тѣ-же; тарантасъ попрежнему былъ центромъ громаднаго пространства съ недосягаемымъ горизонтомъ, который ясно позволялъ угадывать шарообразную форму земли.
Только весной можетъ вынести чужой путникъ наслажденіе изъ путешествія по этимъ мѣстамъ; весною воздухъ бываетъ напоенъ чуднымъ благоуханіемъ, растительность развертывается съ необычайной мощью, точно торопясь воспользоваться короткимъ срокомъ, пока жгучее лѣтнее солнце не высушитъ и не сожжетъ всего.
Въ силу самой окружающей природы, можно было ожидать найти у киргизовъ сильно развитыя и утонченныя чутье мѣстности и зрѣніе. Такъ оно и естъ. Тамъ, гдѣ чужому путнику мѣстность втеченіе многихъ дней пути представляется совершенно ровною, голой безъ примѣтинки, безъ всякихъ слѣдовъ дороги, киргизъ даже ночью оріентируется съ поразительной увѣренностью. Дорогу указываютъ ему не однѣ звѣзды, - онъ знаетъ каждый кустъ, каждый камешекъ, примѣчаетъ всѣ мѣста, гдѣ кочки расположены рѣжё или чаще обыкновеннаго, замѣчаетъ всѣ малѣйшія неровности почвы, которыхъ европеецъ не можетъ открыть безъ помоіци особыхъ приборовъ. Киргизъ различаетъ масть лошади, показавшейся на горизонтв, куда раньше, чѣмъ чужой путникъ, при всемъ своемъ стараніи, вообще разсмотритъ, что-либо. Киргизъ опредѣлитъ - приближается или удаляется какая нибудь повозка, которая путнику даже въ хорошій бинокль кажется лишь черною точкою. Я вообще не разъ имѣлъ случай изумляться остротѣ зрѣнія и вѣрности чутья мѣстности у киргизовъ.
Въ Орскѣ багажъ еще разъ былъ уложенъ и перевязанъ снова, оси и колеса смазаны, и я опять залѣзъ въ середину моего катящагося дома; ямщикъ свистнулъ, тройка рванулась, понеслась къ югу съ быстротой вѣтра и... прощай Европа! На первой станціи Токанѣ уплачивается сразу за проѣздъ по всему тракту до Джулюса (484 версты) 44 рубля; затѣмъ остается только на каждой станціи, показывать квитанцію; между Оренбургомъ и Орскомъ (266 верстъ; плата 34 рубля) приходится платить на каждой станціи отдѣльно.
Отъ Орска почтовый трактъ лежитъ вдоль праваго берега рѣки Ори по чуть замѣтно пересѣченной мѣстности вплоть до станціи Бугаты-сай, по близости которой расположенъ зимній аулъ киргизовъ. Живутъ они въ войлочныхъ юртахъ, и низкихъ мазанкахъ, сбитыхъ изъ глины. Сараи для скота крыты соломой и камышомъ; въ этихъ-же сараяхъ хранится и часть домашняго скарба. Верблюды пасутся прямо въ степи. Киргизы, видимо, были не особенно довольны моимъ посѣщеніемъ, - я притащилъ съ собой оба фотографическіе аппарата - безпрестанно спрашивали, не стрѣляетъ-ли большой изъ нихъ и ни за что не согласилисъ стать въ группу передъ нимъ. Только посредствомъ маленькаго аппарата (кодака) удалось мнѣ увѣковѣчить нѣкоторыхъ изъ нихъ.
Послѣ продолжительнаго отдыха мы покинули долину Ори. Снова началась пересѣченная мѣстность, кое-гдѣ покрытая снѣгомъ Серебряный свѣтъ мѣсяца обливалъ пустынную степь; нигдѣ не было видно ни людей, ни слѣда зимняго поселка; кругомъ етояла мертвая тишина, нарушаемая только звономъ бубенчиковъ, окриками ямщика и хрустомъ снѣга подъ колесами тарантаса.
Станціонные домики похожи одинъ на другой, какъ капли воды: одноэтажный деревянный домъ обыкновенно выкрашенъ въ красную краску; посрединѣ фасада крылечко. По обѣ стороны крыльца стоитъ по столбу съ фонаремъ и по столбу съ надписью, указывающею разстояніе отъ обѣихъ смежныхъ станцій. Изъ передней попадаешь направо въ «пи сарскую», налѣво въ комнату для проѣзжихъ, гдѣ стоятъ два дивана, два стола, нѣсколько стульевъ и большая печка, въ которой постоянно трещатъ сухіе степные кустарники. Неподалеку отъ дома обыкновенно возвышаются огромные стога сѣна и кучи такого сухого топлива. На большомъ, четыреугольномъ заднемъ дворѣ находятся разные экипажи и сани, конюшни и помѣщенія для ямщиковъ.
На станціи тамды я отдохнулъ нѣсколько часовъ ночью, и на слѣдующее утро увидалъ на льду ручья слѣды цѣлой стаи волковъ, которые были такъ смѣлы, что утащили трехъ гусей съ самаго почтоваго двора. Термометръ показывалъ ?15.5°; толстый слой снѣга такъ и хрустѣлъ подъ колесами, когда мы раннимъ утромъ отправились дальше. Каждая былинка въ степи одѣлась сверкающимъ инеемъ; морозъ чувствовался здоровый...
