Во время пребыванія на этой значителъной высотѣ, уступавшей немногимъ изъ альпійскихъ вершинъ, мы все время стерегли удобный случай поймать Мустагъ-ату врасплохъ и взобраться на нее. Но погода все ставила намъ препятствія. Toшелъ снѣгъ, то градъ, то дулъ пронизывающій сѣверный вѣтеръ, отнимавшій всякую охоту стремиться въ высшія сферы, гдѣ вѣтеръ взвивалъ снѣгъ столбомъ.
Бывало, что солнце улыбалось на минуту съ яснаго неба, но въ слѣдующую погода портилась и разстраивала всѣ наши планы. Бывало нѣсколько разъ, что мы уже навьючивали яковъ, дѣлили ручной багажъ между носильщиками и готовились выступать, какъ вдругъ начинался вѣтеръ и позволялъ намъ совершить, чтобы день не совсѣмъ пропалъ даромъ, лишь небольшую экскурсію на ледники.
(Съ рисунка автора).
Такъ продолжалось до 5-го августа. Мы уже успѣли убѣдиться, что на этой высотѣ зима - ранній гость и что времени у насъ въ запасѣ немного, и поэтому рѣшили на слѣ-дующій день быть готовыми во что-бы то ни стало отправиться въ походъ. 5-го августа посвятили отдыху, и въ юртѣ царствовала торжественная тишина. Наши яки за послѣднее время сильно изнурились и пришлось отправить ихъ вмѣстѣ съ ихъ хозяевами обратно, а Исламъ добылъ нѣсколькихъ свѣжихъ отличныхъ животныхъ. Сѣдла, палки съ желѣзными наконечниками, канаты, веревки, продовольствіе, приборы?все было приготовлено съ вечера.
Погода весь день стояла хорошая, но въ сумерки начался обычный градъ и вѣтеръ. Вершина Мустагъ-аты, только что ослѣпителъно сіявшая своимъ снѣжнымъ вѣнцомъ, окуталась густыми облаками, а вечеромъ духи вѣтра начали бѣшенный хороводъ вокругъ одного изъ высочайшихъ троновъ божества вѣтра.
Оставивъ Исламъ-бая сторожить лагерь, я выступилъ 6 августа въ 6 1/2 ч. утра съ Іехимъ-баемъ, Молла Исламомъ, тремя другими киргизами и семью превосходными яками.
День выдался чудесный, совершенно ясный, такъ что отъ самой подошвы видны были всѣ очертанія Мустагъ-аты, до мельчайшихъ подробностей, а самая вершина казалась близехонько; склоны заслоняли выступы и отроги, что и вводило въ заблужденіе. Въ воздухѣ не шелохнулось, на небѣ не было ни единаго облачка.
Мы отправились сначала черезъ Ямбулакъ-баши, медленно подымаясь по склону подъ лучами восходящаго солнца, потомъ дорога пошла по крутизнамъ въ тѣни до тѣхъ поръ, пока солнце не поднялось такъ высоко, что стало свѣтить намъ прямо въ лицо.
Подвигались впередъ пока еще быстро, и въ 7 ч. 10 м. достигли высоты 4,500 м. Крутые склоны были всюду покрыты продуктами вывѣтриванья горныхъ породъ, которыя выше мы находили in situ. Щебень былъ насыпанъ такъ густо, что убивалъ всякую растительность. Тутъ пришлось оставить двухъ яковъ, которые безпрестанно останавливались и задерживали насъ. Ѣхавшіе на нихъ киргизы пошли пѣшкомъ, по очереди ведя моего большого, чудеснаго яка, который безъ усилія пробирался между кучами щебня.
Въ 8 ч. мы были на высотѣ Монблана и, немного спустя, достигли на высотѣ 4,950 м. снѣговой линіи. Вначалѣ снѣгъ попадался небольшими клоками между кучами щебня, затѣмъ разостлался сплошнымъ ковромъ, изъ подъ котораго кое-гдѣ проглядывали отдѣльные камни. Снѣгъ былъ мелкозернистый и плотный, но безъ наста. Только, когда мы поднялись еще метровъ на 200 выше, снѣговой покровъ оказался покрытымъ тонкой, твердой корой; мягкая кожаная обувь моихъ людей не оставляла на ней никакихъ слѣдовъ; настъ только слегка похрустывалъ, но животныя ни разу не поскользнулись.
Чѣмъ выше мы поднимались, тѣмъ снѣгъ становился глубже, но особенно большихъ сугробовъ еще не встрѣчалосъ.
(Съ рисунка автора).
Толщина снѣговаго покрова отъ нѣсколькихъ сантиметровъ возросла до одного дециметра, а на самой высшей, достигнутой пока нами, точкѣ пала опять до 36 сантим. Причинами, мѣшающими образованію большихъ сугробовъ являются обычный здѣсь сильный вѣтеръ, усиленное испареніе и легко обнажающаяся вѣтрами куполовидная форма рельефа. Снѣгъ сверкалъ на солнцѣ тысячами искръ и я, несмотря на консервы съ двойными стеклами, сильно страдалъ отъ этого блеска, разлитаго повсюду кругомъ. Люди мои, у которыхъ совсѣмъ не было очковъ, жаловались, что у нихъ все вертится, а временами и совсѣмъ темнѣетъ въ глазахъ.
Приходилось все чаще и чаще дѣлать передышку. Я, пользуясь остановками, дѣлалъ наброски, производилънія съ компасомъ и оріентировался. Мы слѣдовали непосредственно по краю высокой скалистой стѣны, откуда намъ открывался чудный видъ на весь леднккъ въ глубинѣ. Выше, въ ущельѣ, гдѣ оба его скалистые бока постепенно понижаются (по сравненію съ поверхностью ледника), нѣсколько расходятся, и въ концѣ концовъ сливаются съ округленнымъ гребнемъ, соединяющимъ обѣ высочайшія вершины группы Мустагъ-ата, ясно виднѣлось фирновое поле.
(Съ фотографіи автора).
По серединѣ теченія ледяной рѣки преобладаютъ продольныя трещины. Самыя большія идутъ въ ущельѣ, между скалистыми стѣнами, и доходятъ до оконечности ледяного мыса.
Продольныя трещины часто пересѣкаются поперечными, которыхъ особенно много въ трехъ пунктахъ, гдѣ ледъ сползаетъ по уступамъ, вслѣдствіе чего поверхность льда разбивается на цѣлую систему прямоугольниковъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ трещины образуютъ расходящіяся линіи, постепенно суживаясь отъ центра къ краямъ.
Ширина ледника въ ущельѣ, пожалуй, едва равняется 1 килом. и вообще на всемъ протяженіи сохраняетъ лриблизительно одну и ту-же среднюю ширину. Онъ кажется гораздо круче, чѣмъ на самомъ дѣлѣ объясняется этотъ обманъ зрѣнія тѣмъ, что фирновое поле мы видимъвысоко надъ собою, а мысъ ледника въ глубинѣ, и разстояніе между этими двумя точками кажется совсѣмъ незначительнымъ въ ясномъ и прозрачномъ горномъ воздухѣ.
На отвѣсныхъ стѣнахъ скалъ, вздымающихся надъ поверхностью ледника почти на 400 м., нѣтъ никакихъ царапинъ или слѣдовъ стачиванья камней. Это и не удивительно, - если-бы они и существовали прежде, то давно могли быть сглажены процессомъ вывѣтриванья, который въ этихъ областяхъ по причинѣ рѣзкихъ перемѣнъ температуры, идетъ энергично и безостановочно. Та часть горы, по которой мы пробирались, имѣла зубчатый, точно весь въ зазубринахъ, край; выступы и выемки чередовались другъ съ другомъ, но движеніе льда было ни при чемъ въ ихъ образованіи, которымъ они обязаны исключительно процессу вывѣтриванья.
Склонъ горы спускается къ равнинѣ Су-баши подъ угломъ въ 22°, поэтому подъемъ сильно давалъ себя чувствовать въ этомъ разрѣженномъ воздухѣ. Снѣгъ становился какъ будто все чище и ослѣпительнѣе; настъ весело похрустывалъ подъ ногами. Мы тихо подвигались впередъ, минуя одинъ уступъ за другимъ, строго слѣдуя за контурами края скалистой стѣны; передъ нами все развертывались новыя перспективы такихъ-же скалъ и уступовъ.
На высотѣ 5,100 м. Молла Исламъ и двое другихъ киргизовъ оставили своихъ яковъ, увѣряя, что лучше идти пѣш-комъ. Они не прошли, однако, болѣе 200 м., какъ въ изнеможеніи, жалуясь на сильную головную боль, упали на снѣгъ и заснули мертвымъ сномъ.
Я продолжалъ путь съ двумя остальными киргизами и двумя яками. Моего яка постоянно велъ одинъ изъ людей, которые чередовались между собой; свободный изъ нихъ ѣхалъ на другомъ якѣ. Они также жаловались на страшную головную боль и почти задыхались. Я чувствовалъ себя хорошо, если не считать ломоты въ головѣ, которая все усиливалась по мѣрѣ подъема; одышку-же я чувствовалъ только, когда слѣзалъ съ яка и принимался за наблюденія. Когда надо было опять влѣзть на сѣдло, я готовъ былъ задохнуться отъ этого небольшого усилія, и у меня начиналось сильнѣйшее сердцебіеніе. Зато движенія яка, становившагося все упрямѣе и подвигавшагося все съ большими усиліями, не причиняли мнѣ никакихъ непріятныхъ ощущеній.
На менѣе значительныхъ высотахъ Демавенда я страдалъ гораздо больше, но туда я взбирался пѣшкомъ, а все дѣло въ томъ, чтобы по возможности меньше утомлять себя и ѣхать верхомъ. Если это возможно, то даже очень значительныя высоты достигаются безъ особенно болѣзненныхъ ощущеній. Вотъ и теперь, всѣ киргизы чувствовали себя плохо, нѣкоторые заявляли даже, что того и гляди умрутъ, я же все время чувствовалъ себя сравнителъно бодрымъ. Люди мои не послушались моего совѣта, оставили своихъ яковъ и утомили себя карабканьемъ по крутизнамъ, такъ что уже не въ силахъ были бороться съ разслабляюіцимъ вліяніемъ разрѣженнаго воздуха.
Между тѣмъ поднялся свѣжій вѣтеръ съ SW гъ закрутило вихрями, небо покрылось тучами. Мы всѣ такъ утомились, что рѣшили сдѣлать привалъ. Достали хлѣбъ, чай, топливо, чтобы развести костеръ, но стоило намъ взглянуть на ѣду, чтобы насъ затошнило; такъ никто ничего и не взялъ въ ротъ. Насъ только мучила жажда, и мы все глотали снѣгъ; даже яки проглатывали большіе комки.
Видъ съ высоты 6,300 м. былъ поистинѣ восхитительнымъ и величественнымъ. Намъ открывалось, черезъ хребетъ Сары-колъ, все пространство до самаго Заалайскаго хребта и живописныхъ снѣговыхъ горъ Мургаба. Изъ ближайшихъ частей хребта Сары-колъ, повидимому, только нѣсколько вершинъ превышаютъ высоту 5,000 м., Мусъ-тагъ, сѣверномъ продолженіи Мустагъ-аты, есть нѣсколько вершинъ, которыя мало уступаютъ самому «отцу ледяныхъ горъ».
Долина Сары-колъ развертывалась внизу, какъ на ладони.
Видно было все пространство отъ Улугъ-рабата до Булюнъ-куля. Всѣ озера, кромѣ верхняго Басыкъ-куля, заслоненнаго группой скалъ, сіяли голубовато-зелеными стеклами въ сѣрой оправѣ моренъ, но казались отсюда крошечными лужицами. Ямбулакъ указывалъ своимъ ледянымъ палъцемъ на долину, а далеко впереди него виднѣлись полукружія его старыхъ конечныхъ моренъ.
Ниоткуда также не могли быть лучше видны ледяные потоки и выпаханныя ими глубокія борозды въ горныхъ скло-нахъ. Мощные потоки ледниковъ Ямбулака и Чумъ-каръ-кашки, идутъ параллельно до самаго ложа долины, покрытаго стально сѣрыми отложеніями этихъ потоковъ.
Вверху виднѣлись еще четыре отрога скалъ, а за ними сѣверная вершина Мустагъ-ата, казавшаяся намъ совсѣмъ близехонько и охваченная до самой высшей точки фирновымъ кольцомъ, представлявшимся намъ въ перспективѣ плоскимъ.
Мы стали держать военный совѣтъ. День клонился къ концу, и становилось холодно (+0.7° въ 4 ч. дня); киргизы были такъ изнурены, что не могли идти далыпе; яки пыхтѣли, высунувъ языки; мы находились какъ разъ у подошвы куполовидной возвышенности, которая постепенно переходитъ въ плоскую макушку вершины. На склонахъ ея снѣгъ лежалъ еще болѣе толстыми плотными слоями, а трещины и оползни указывали на возможность образованія лавинъ.
Киргизы предостерегали отъ восхожденія по этимъ крутымъ, готовымъ обрушиться снѣжнымъ склонамъ, гдѣ яки своей тяжестьго легко могли произвести обвалъ, и мы тогда, скорѣе, чѣмъ желательно, очутились бы внизу, но въ довольно жалкомъ видѣ. Люди мои говорили, что внизу изъ долины видали иногда такіе обвалы на этихъ склонахъ.
На высотѣ, на которой находились мы, снѣговой покровъ прикрываетъ большею частью скалистую почву и щебень, который часто показывался въ слѣдахъ, оставляемыхъ яками. Только вдоль самаго края скалы подъ снѣгомъ шелъ ледъ, и съ обрыва свѣшивались надъ поверхностью ледника длинные, ледяные сталактиты. На вершинѣ противоположной южной стѣны скалъ, напротивъ, подъ снѣгомъ повсюду былъ толстый-голубой чистый ледъ, облекавшій гору словно броней, плотно заполняя всѣ углубленія.
Съ грустью рѣшился я вернуться, и мы быстро заскользили внизъ по старымъ своимъ слѣдамъ, переходя все въ болѣе теплые и мягкіе слои воздуха, подобравъ по пути отставшихъ людей и яковъ, которые такъ и не двигались съ того мѣста, гдѣ мы ихъ оставили, и благополучно достигли лагеря. около семи часовъ вечера. Въ лагерѣ уже ожидало насъ нѣсколько друзей-киргизовъ съ приношеніями съѣстныхъ припасовъ.
(Съ фотографіи автора).
Помимо того, что эта экскурсія помогла намъ отлично оріентироваться, дала возможность произвести много наблюденій, она научила насъ, что вслѣдствіе значительности самаго разстоянія, отдѣляющаго насъ отъ сѣверной вершины группы Мустагъ-аты, однодневный срокъ оказывается недостаточнымъ для ея достиженія, и что единственно вѣрнымъ средствомъ будетъ раздѣлить экскурсію на два дневныхъ перехода, переночевать въ юртѣ первую ночь на значительной высотѣ, а на слѣдующее утро съ свѣжими яками и легкимъ багажомъ продолжать путь до вершины. Киргизы и Исламъ-бай вполнѣ одобрили этотъ планъ и готовы были при первомъ удобномъ случаѣ сдѣлать такую попытку.
Намъ, однако, предстояло еще изслѣдовать три большихъ ледника дальше къ югу, и мы 8 августа перенесли стоянку къ Тергонъ-булаку.
Я съ Исламъ-баемъ сдѣлалъ обходъ вдоль лѣваго края подошвы горы. Мы хотѣли сначала видѣть русло питаемой ледникомъ Ямбулака горной рѣки въ томъ мѣстѣ, гдѣ она принимаетъ всѣ свои притоки. Тамъ, гдѣ мы перешли черезъ нее, она имѣла 10.3 м. ширины и 0.35 м. глубины (макси-мумъ); скорость ея теченія равнялась 2.2 м. въ секунду, a температура 5.7°.
По обоимъ берегамъ возвышались колоссальныя морены, состоящія частью изъ глыбъ гнейса и кристаллическаго сланца, величиною отъ 140 куб. м., частью изъ мелкихъ обломковъ, цементомъ въ которыхъ служила ледниковая глина, не отличавшаяся однако, слоистостью.
Своимъ быстрымъ теченіемъ рѣчка подмыла самыя большія глыбы, которыя, обрушившись въ русло, и заставляютъ рѣчку образовывать водопады.
Нелегко поэтому перейти черезъ нее съ яками; вода такая мутная, что не видно, куда ступаютъ животныя, и часто, когда якъ попадетъ ногами между двумя большими глыбами, кажется, что онъ вотъ-вотъ исчезнетъ съ тобой въ этой клокочущей пѣнѣ. Поэтому чувствуешь большое облегченіе очутившись на другомъ берегу. На востокѣ открылся чудесный видъ на бѣлый мысъ ледника, врѣзавшійся между грядами гигантскихъ моренъ.
Отъ оконечности мыса мы поднялись по лѣвой боковой моренѣ до того мѣста, гдѣ ледникъ выступаетъ изъ ущелья. Здѣсь боковая морена состоитъ исключительно изъ колоссальныхъ гнейсовыхъ валуновъ; большинство изъ нихъ величиною около 100 куб. м. Стѣна скалъ, напротивъ, состоитъ изъ твердаго, темнаго, кристаллическаго сланца; уголъ его паденія равняется 21° NNOТакимъ образомъ морена образовалась изъ породъ, находящихся въ высшихъ поясахъ. О томъ, что нижнія скалы ни при чемъ въ образованіи морены, свидѣ-тельствуетъ кромѣ того находящаяся между скалами и мореной впадина, съ боками, усыпанными щебнемъ, которая мѣ-шаетъ льду придти съ соприкосновеніе со стѣной.
Пробираться по этому лабиринту валуновъ было не легко; яки совсѣмъ не могли пройти тутъ, и Моллѣ Исламу пришлось отправиться съ ними окольной дорогой, чтобы встрѣ-тить меня у подошвы морены.
Одинъ съ вѣрнымъ Джолдашемъ продолжалъ я путь, то ползкомъ, то пѣшкомъ, балансируя по краямъ глыбъ, между которыми шли темные, узкіе проходы, скорѣе просто щели; въ глубинѣ ихъ журчали ручейки изъ тающихъ снѣговъ. Разъ такж я скатился съ глыбы и завязъ въ такой щели ногой, такъ что пришлось разуться, чтобы вытащить сапогъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ я предпочиталъ шлепать по водѣ между глыбами. Немудрено, что я почувствовалъ большое облегченіе, выбравшись, наконецъ, изъ этого мрачнаго и опаснаго лабиринта, въ которомъ безъ компаса легко заблудиться.
Но, когда я, послѣ многихъ приключеній, очутился на холмѣ около подножья морены, оказалось, что Джолдашъ остался на огромной глыбѣ и жалобно вылъ, не рѣшаясь двинуться ни взадъ, нй впередъ. Наконецъ, онъ всетаки исчезъ за глыбой, и я услышалъ плескъ и барахтанье въ водъ. За-тѣмъ, онъ присоединился ко мнѣ, прихрамывая на одну ногу, видимо довольный тѣмъ, что выбрался, и въ то же время обиженный, что я заманилъ его въ такія мѣста.
Послѣ небольшого перехода по луговому склону, прорѣзанному холоднымъ ручейкомъ, мы достигли мыса ледника Чалъ-тумака, спускающагося подъ угломъ 24.9°. Поверхность его черна отъ щебня, изъ котораго торчатъ отдѣльныя бѣлыя пирамиды льда; край-же ледника блеститъ сталью.
Въ сумерки мы достигли новаго нашего лагеря, гдѣ все уже было въ порядкѣ по близости находился агылъ (аулъ или кочевье) изъ четырехъ юртъ. Старшина, бекъ Тогда-бай, славный таджикъ, важнаго вида, тотчасъ-же явился съ визитомъ и сообщилъ, между прочимъ, что аулъ имѣетъ всего 25 жителей, что одна юрта принадлежитъ семейству таджиковъ (арійское племя, говорящее ва персидскомъ языкгв), a три остальныя найманъ-киргизамъ, и что они круглый годъ проводятъ въ этой мѣстности, лишь мѣняя яйлаки,? гдѣ поживутъ мѣсяцъ, гдѣ два. Зимою здѣсь бываетъ ужасно холодно, снѣгу выпадаетъ много, и овцамъ трудно бываетъ находить подножный кормъ. Послѣ продолжительнаго снѣга, накопившіеся громадные запасы его сползаютъ по бокамъ горъ въ видѣ лавинъ, увлекая за собой камни и щебень.
Симпатичный старикъ принесъ намъ барана и кувшинъ молока и выразилъ полную готовность доставить намъ все нужное, жалѣя лишь о томъ, что по причинѣ своихъ преклонныхъ лѣтъ, не можетъ сопровождать насъ въ нашихъ экскурсіяхъ въ горы. Онъ тоже разсказалъ намъ старинное преданіе о восходившемъ на Мустагъ-ату шейхѣ, видѣвшемъ тамъ бѣло-бородаго старца и бѣлаго верблюда и принесшемъ оттуда боль шой желѣзный котелъ, который теперь хранится въ мазарѣ въ долинѣ Шинди. Мы долго бесѣдовали о предполагавшихся новыхъ экскурсіяхъ, и старикъ отправился въ обратный путь, въ свое одинокое жилище среди моренъ, только поздно вечеромъ.
Погода выдалась теплѣе обыкновеннаго, тихая и ясная; при лунномъ свѣтѣ снѣга сіяли молочной бѣлизной. Моренные бугры бросали темныя тѣни; долина подъ нами словно уходила въ темную бездну. Вдали слышалось время отъ времени блеяніе овецъ и журчанъе ручейка.
9 августа мы изслѣдовали лѣвую сторону ледника Чалъ-тумака. Поднявшись по моренамъ, мы достигли мѣстечка на склонѣ горы, откуда открылся чудесный видъ на правильную структуру ледника. Онъ весь покрытъ сѣтью трещинъ, частью поперечныхъ, частью продольныхъ, образовавшихъ цѣлую систему ледяныхъ пирамидъ. Моренные камни и глыбы падаютъ въ трещины, которыя походятъ на черныя канавки и дѣлаютъ ледникъ похожимъ на рѣшето.
Гнейсовыя плиты кругомъ были словно отполированы льдомъ, такъ какъ прежде здѣсь спускался ледяной потокъ изъ области, одѣтой теперь льдомъ, какъ броной. Въ область эту входятъ громадныя пространства на склонахъ Мустагъ-аты. Ледъ одѣваетъ тѣло великана-горы точно плащомъ, полы котораго спускаются складками и зубцами съ обрывовъ; края этого толстаго ледяного покрова зачастую обрываются очень круто, и голубовато-зеленый, блестящій ледъ въ изломѣ производитъ ослѣпительный эффектъ рядомъ съ бѣлымъ снѣго-вымъ покровомъ.
Подобныя ледниковыя образованія, напоминающія вообще норвежскіе глетчеры, имѣютъ, конечно, мѣсто только на выпуклостяхъ Мустагъ-аты; впадины-же представляютъ обычныя альпійскія формы ледниковъ съ фирновымъ полемъ и глубокимъ узкимъ русломъ ледника.
(Съ рисунка автора).
Назадъ мы пробирались по ложбинѣ между ледяными пирамидами и боковой мореной; по ложбинѣ текла, словно масло по намыленному металлическому жолобу, горная рѣчка, подмывая основанія нѣкоторыхъ пирамидъ, которыя и угрожаютъ ежеминутно рухнуть.
Въ заключевіе нашей экскурсіи мы посѣтили бека Тогда-бая, который созвалъ почетнѣйшихъ обитателей аула и предложилъ намъ дастарханъ. Аулъ былъ расположенъ на берегу ледниковой ртвчки; кругомъ разстилались луга, гдѣ паслись яки, верблюды и лошади бека. Женщины доили овецъ. Нѣкоторыя изъ таджикскихъ женщинъ были очень красивы и имѣли бойкій, веселый видъ; одѣти онѣ были очень живописно, но небрежно, и частенько подходили къ юртѣ поглядѣть въ щелочку на чужестранца.
Видъ на востокъ открывался самый величественный, какой только можно представитъ себѣ. Передъ нами возвышался колоссальный массивъ горы, подымаясь на головокружительную высоту, гдѣ фирнъ прядетъ ткани, которыя затѣмъ подносятся у подошвы горы въ даръ пожирающему ихъ солнцу, гдѣкружатся на просторѣ вѣтры и гдѣ царствуютъ покой смерти и холодъ.
Ледникъ выступаетъ изъ ущелья спокойно и величаво, словно король изъ воротъ своего дворца, а морены возвышаются вокругъ этого неприступнаго дворца, словно крѣпостные валы. Мутный ледниковый ручей, весело прыгавшій между камнями, рѣзвый и шаловливый, какъ школьникъ во время каникулъ, счастливый, что вырвался изъ ледяной тюрьмы и можетъ бѣжать въ теплыя плодородныя области, ярко блестѣлъ на солнцѣ.
10-го августа мы отправились вверхъ по ручью, на берегу котораго былъ разбитъ нашъ лагерь. Ручей привелъ насъ къ близъ находящемуся правому боку ледника Тергенъ-булака, изъ котораго ручей берѣтъ большую часть своихъ водъ; кромѣ того ручей питаютъ многочисленные потоки, вытвкающіе изъ подъ ледяного покрова. Ручей сильно размываетъ окружающія горныя породы, и русло его переполнено гальками. Въ 1 часъ дня притокъ воды въ ручьѣ равнялся 6 куб. м. въ секунду.
Правая береговая морена имѣетъ около 30 м. высоты и закрываетъ бокъ ледника, который лишь въ нѣкоторыхъ мѣ стахъ выдвигаетъ надъ мореной высокія (въ 15 м.) блестящія ледяныя пирамиды.
Яки осторожно и лѣниво подвигались по глубокой ложбинѣ ручья между моренами и колоссальнымъ уваломъ изъ щебня, образовавшимся около подножья находящейся къ сѣверу отъ него отвѣсной стѣны скалы. На вершинѣ ея лежалъ массивною бронею ледъ, который мѣстами спускался съ нея, образуя круто обрывавшійся край съ бахрамой сталактитовъ, длиною до 10 м.
Непосредственно изъ подъ самого ледяного покрова сбѣгаютъ съ остраго выступа скалы четыре большихъ и нѣсколько маленькихъ каскадовъ; эти хрустально прозрачныя, сверкающія струи падаютъ съ такой высоты, что силою вѣтра обращаются въ мелкую густую водяную пыль, отливающую на солнцѣ цвѣтами радуги. Болѣе силъными порывами вѣтра пыль прибивается къ стѣнѣ скалы, по которой вода и стекаетъ внизъ, а затѣмъ частью по щебневому увалу, частью подъ нимъ пробирается тысячью струекъ въ рѣку.
Ледникъ Тергенъ-булакъ спускается тремя потоками. Средній потокъ гораздо больше и толще двухъ боковыхъ и господствуетъ надъ мѣстностью. Справа впадаетъ въ него потокъ поменьше, который вырылъ себѣ такое глубокое ложе, что ледяныя массы главнаго потока значительно возвышаются надъ нимъ.
Между этими двумя потоками находится мощный кряжъ, и въ углу, образованномъ ими, подъ крайнимъ скалистымъ выступомъ этого кряжа находится воронкообразное углубленіе, на подобіе наблюдаемыхъ въ рѣчныхъ руслахъ за мосто выми быками.
Слѣва отъ ледяного покрова отдѣляется небольшой отрогъ изъ свѣтлаго, чистаго льда, втисыутый узкимъ клиномъ между стѣной скалы и главнымъ потокомъ.
Въ ледяныхъ массахъ слышится трескъ и грохотъ, камни и глыбы съ шумомъ проваливаются въ трещины. Повсюду слышится журчаніе струекъ; верхній слой льда пористъ и хрупокъ, - все говоритъ, что и этотъ ледкикъ находится въ періодѣ живѣйшей дѣятельности.
Спускаясь съ горы, мы видѣли двухъ большихъ сѣрыхъ волковъ, кинувшихся бѣжать по моренамъ. Волки здѣсь обычное явленіе, и иногда рѣжутъ молодыхъ яковъ. Векъ Тогда-бай умно поэтому сдѣлалъ, приставивъ къ своимъ стадамъ стаю злыхъ собакъ.
Въ тотъ-же вечеръ этотъ почтенный старикъ доставилъ намъ маленькую походную юрту и другія необходимыя вещи для двухдневной экспедиціи на Мустагъ-ату, на которую мы намѣревались взойти 11 августа.
Раннимъ утромъ, когда мы снова готовились взять великана приступомъ, Мустагъ-ата была еще окутана ночнымъ туманомъ; минимальный термометръ показывалъ - 4.8°. По берегамъ сверкали льдинки, о которыя съ шумомъ плескалась вода. Кромѣ того, вслѣдствіе холода, ручей сжался въ узенькую струйку, еще болѣе мутную, чѣмъ обыкновенно, - свѣт-лые ручейки, сбѣгавшіе съ высотъ, изъ подъ ледяного покрова, вѣроятно, всѣ замерзли. Погода выдалась замѣчательно благопріятная: на небѣ не было ни единаго облачка, и слабый вѣтерокъ скоро улегся совсѣмъ. Намъ предстояло подняться на высоту приблизительно 6,000 метр., ночевать тамъ, а на слѣдующій день продолжать подъемъ и достигнуть возможно большей высоты. Поэтому мы брали съ собой маленькую юрту, четыре большихъ связки терескена для топлива, шесты, веревки, топоры, тулупы и продовольствіе; все это было навьючено на 9-ть сильныхъ яковъ.
« Бисмиллахъ!» (Съ Богомъ!) раздался возгласъ шести мусульманъ-киргизовъ, когда все было готово, и мы медленно двинулись въ гору. Я рѣшилъ какъ можно меньше утомлять себя, чтобы сберечь свои силы къ слѣдующему дню, когда предстоялъ настоящій подъемъ съ легкимъ багажомъ и всего съ тремя людьми.
Поэтому, я съ самаго начала сталъ изображать собою какъ-бы вьюкъ на моемъ якѣ: одинъ изъ киргизовъ, верхомъ или пѣшкомъ, все время тащилъ его впередъ за веревку, продѣтую въ ноздри, а другой понукалъ его сзади палкой всякій разъ, какъ животное находило мои стремленія слишкомъ высокими и останавливалось, чтобы поразмыслить - къ чему собственно ведетъ это вѣчное карабканье.
Такимъ образомъ я не тратилъ силъ даже на понуканье яка, что вообще довольно таки утомительно. Я сидѣлъ себѣ спокойно, заложивъ руки въ карманы, и только время отъ времени поглядывалъ на анероиды, стрѣлки которыхъ, въ эти два дня нашихъ тщетныхъ стремленій взобраться на отца ледяныхъ горъ, не много оставались въ покоѣ.
Нашъ маленькій караванъ медленно, упорно подымался вверхъ, дѣлая сотни извилинъ по склону горы вдоль лѣваго бока ледника Чалъ-тумакъ; склонъ этотъ былъ не слишкомъ крутъ. Яки пыхтѣли и сопѣли, высунувъ свои синіе языки.
(Съ фотографіи автора).
Это былъ тотъ-же самый покрытый щебнемъ кряжъ, по которому мы шли 9-го августа, и на томъ мѣстѣ, гдѣ мы тогда остановились, мы сдѣлали теперь первый роздыхъ. Сей-часъ къ югу отъ этого мѣста ледяной покровъ образуетъ выступъ съ крутыми боками; у подножія его обрушившіеся куски льда смерзлись въ длинную ледяную глыбу. Къ часу дня мы достигли приблизительно 5,200 м. высоты. Снѣгъ лежалъ въ ущельяхъ небольшими клоками и только въ широкихъ впадинахъ и углубленіяхъ между скалами скоплялся въ большихъ массахъ. Снѣгъ былъ рыхлый, мокрый, таявшій на солнцѣ, такъ что почва мѣстами была сыра.
Наконецъ, голый кряжъ сузился въ настоящій клинъ, уходившій подъ ледяной покровъ. Послѣдній не обрывается здѣсъ круто, и самый край его настолько тонокъ, что мы безъ труда взобрались на него и двинулись по льду, запорошенному снѣгомъ. Яки сначала скользили и спотыкались, но скоро верхній снѣговой покровъ сталъ настолъко толстъ, что они шли по нему такъ-же твердо и ровно,-какъ недавно по щебню.
Вдругъ, справа, съ другой стороны ледника Чалъ-тумакъ послышался оглушительный грохотъ. Это оторвалась отъ нависшаго здѣсь края ледяного покрова глыба л покатилась внизъ. Громадная голубоватая ледяная глыба разбилась о выступъ скалы въ мелкій бѣлый порошокъ и, какъ мукой, обсыпала поверхность ледника. Въ воздухѣ долго стоялъ гулъ, словно послѣ удара близкаго грома; эхо повторяло его на сотни голосовъ между отвѣсными стѣнами скалъ, пока, наконецъ, не замерли послѣдніе отголоски и не наступила обычная тишина. Но легкая, ледяная игольчатая пыль долго еще носилась въ воздухѣ.
Намъ представился прекрасный случай наблюдать за дѣятельностью этого маленъкаго ледника. Тяжелый ледяной покровъ сползаетъ съ краевъ скалъ, раскалывается по трещинамъ, и мощныя глыбы время отъ времени рушатся внизъ, чтобы, какъ мы сейчасъ видѣли, превратиться въ ледяную пыль и посыпать поворхность главнаго ледяного потока, на которомъ, такимъ образомъ, возникаетъ ледникъ-паразитъ.
Съ этой значительной высоты мы видѣли также вполнѣ ясно фирновое поле ледника Чалъ-тумака, принимающее со всѣхъ сторонъ отроги ледяного покрова.
(Съ рисунка автора).
Тамъ, гдѣ небольшія кучки мелкаго щебня были еще покрыты снѣгомъ, послѣдній таялъ на солнцѣ инсоляціонный термометръ показывалъ въ полдень до 44.9°; воздухъ былъ чистъ, небо ясно. Когда щебень прекратился, склонъ оказался одѣтымъ сшвжнымъ покровомъ въ 9?14 сант. толщины. Яки поэтому шли ровно, не спотыкаясъ, хотя уголъ паденія склона и равнялся 24°.
Напали на слѣды четырехъ дикихъ козъ, которыя направлялись вверхъ къ двумъ голубымъ ледянымъ выступамъ; въ одномъ мѣсте изъ снѣга выглядывалъ скелетъ дикой козы.
Передъ нами и надъ нами разстилалась пустынная, ослѣпительно бѣлая ледяная поверхность. Мы знали, что ледяная кора насъ сдержитъ, но всетаки было жутко вступать въ эту невѣдомую, никогда не знавшую человѣческихъ слѣ-довъ область, гдѣ, можетъ быть, ожидало насъ много опасностей, свойственныхъ этому царству льда.
Скоро мы и наткнулись на цѣлую систему поперечныхъ трещинъ; ширина ихъ, большею частью, однако, не превышала 1 фута. Иной разъ мы давали крюку, чтобы обойти ихъ, - обыкновенно онѣ суживались клиномъ въ обѣ стороны, иногда-же переходили черезъ нихъ по снѣжнымъ мостамъ, a иногда яки прямо переступали черезъ нихъ. Киргизы настаивали, чтобы мы шли по слѣдамъ козъ; мы такъ и сдѣлали; часто снѣжные мосты выдерживали, но часто также снѣгъ, выдержавшій легкихъ, быстроногихъ козъ, проваливался подъ тяжелой ступней яка.
Дальше мы съ часъ шли по области, изрѣзаннои поперечными трещинами, представлявшими непріятные провалы и крутые обрывы. Въ большинствѣ случаевъ надо было сказать спасибо якамъ за то, что съ нами не случилось бѣды. Якъ, ступая передней ногой въ снѣгъ, скрывающій трещину, упирается носомъ въ другой ея край и такимъ образомъ выкарабкивается.
Ледъ былъ покрытъ здѣсь снѣгомъ въ 20 сант. глубины; скоро затѣмъ онъ достигъ глубины 40?50 сантим., и яки шлепали и подпрыгивали, пробираясь по сугробамъ. Трещины зато стали порѣже. Мы долго шли по довольно ровной мѣстно-сти, видя надъ собой округленную макушку горы и, расчитывая найти проходъ между высокими ледяными выступами, съ голубоватыми блестящими краямви и увѣнчанными снѣгомъ верхушками.
Ледяной покровъ былъ весь въ буграхъ и холмахъ, образуя волнистую поверхность. Мы то и дѣло то спускались, то подымались, и вотъ какъ разъ, когда мы находились на сравнительно плоской макушкѣ одного такого холма, якъ Моллы-Ислама, котораго послѣдній велъ во главѣ каравана, вдругъ упалъ и провалился. Изъ подъ снѣга торчали только правая задняя нога, рога и связка терескена.
Якъ провалился въ совершенно занесенную сверху снѣгомъ трещину въ метръ ширины и висѣлъ надъ зіяющей пропастью, сопя и жалобно мыча; полная неподвижность его показывала, что онъ вполнѣ сознавалъ опасность своего положенія, такъ какъ шевельнись онъ только, онъ-бы ушелъ совсѣмъ въ суживавшуюся книзу трегцину.
Произошла долгая остановка. Съ величайшими предосторожностями киргизы обмотали вокругъ роговъ и туловища яка веревки, привязали ихъ къ остальнымъ якамъ, затѣмъ люди ухватились за веревки и принялись тянуть изо всвхъ силъ; едва-едва удалось вытащить тяжелое животное. Немного далыпе повторилось то же самое съ тою лишь разницею, что яку удалось во время удержаться и выкарабкаться самому. Затѣмъ провалился одинъ изъ киргизовъ ж повисъ надъ трещиной на рукахъ. Тутъ ужъ мы сочли 5а лучшее остановиться и произвести предварительно рекогносцировку по этому изрѣзанному предательскими трещинами льду.
Оказалось, что вся макушка холма, на которой мы находились, была покрыта цѣлой свтью трещинъ, идущихъ по всѣмъ направленіямъ и преграждающимъ намъ путь на всѣ стороны. Хуже всего было то, что мы открыли трещину въ 3?4 м. шириной и 6 м. глубиной; на днѣ ея были нагромождены большіе сугробы снѣга. Мы осторожно загляяули вглубь трещины и увидали, что она идетъ въ обѣ стороны, подобно громадному рву, на сѣверѣ достигаетъ ложа ледника Чалъ-тумака, а на востокѣ подошвы одного изъ высочайшихъ ледяныхъ выступовъ. Перейти черезъ нее или обойти ее было невозможно. Мы остановились и стали держать совѣтъ.
Снѣжньй покровъ на льду достигалъ здѣсь 20 сант. толщины и прикрывалъ трещины, словно туго натянутымъ брезентомъ; только надъ нѣкоторыми болѣе широкими онъ обрывался, или проваливался. Провалы, оставленные яками, представлялись зіяющими черными ямами, безъ дна. Но, вгляд ѣвшись въ эту тьму, можно было различить слабое голубоватое мерцаніе по бокамъ и бѣлый снѣгъ на днѣ стѣны трещины состояли изъ прозрачнаго голубого льда; вода, образующаяся изъ тающаго снѣжнаго покрова, стекая внизъ, замерзала длинными ледяными иглами и сосульками, нависавшими надъ отверстіемъ. Самыя глубокія изъ этихъ трещинъ имѣли до 6.8 м. глубины.
День клонился къ вечеру, и я еще разъ долженъ былъ рѣшиться отступить. Пытаться совершить на другой день отъ этого мѣста подъемъ на Мустагъ-ату было очевидно невозможно безъ особыхъ вспомогательныхъ снарядовъ, а ихъ-то у насъ и не имѣлось. Надъ нами высилась высочайшая изъ вершинъ горной группы, по крутымъ склонамъ которой сползалъ фирнъ, частью, чтобы образовать общее поле, питающее ледники, частью, чтобъ нагромоздиться на уступахъ и неровностяхъ настоящими торосами, стѣнами, башнями и кубами прозрачнаго льда. Пробраться черезъ этотъ хаосъ не было, какъ казалось, никакой возможности.
Оба подъема, совершонные нами по правой стѣнѣ ущелъя ледника Ямбулака, вели насъ по несравненно болѣе удобопроходимымъ мѣстамъ, поэтому мы и рѣшили попытаться еще разъ начать подъемъ оттуда, прежде чѣмъ оставить горнаго великана въ покоѣ.
Такимъ образомъ на этотъ разъ мы достигли только 5,820 м. абс. высоты, тѣмъ не менѣе восхожденіе наше дало важные результаты для картографіи. Отсюда намъ были превосходно видны высшіе пояса, округленный куполъ горы и ледяной покровъ, который трудно разглядѣть снизу; отсюда мы могли прослѣдить отношенія этого ледяного покрова къ ледникамъ. Послѣдніе, являющіеся на самомъ дѣлѣ колоссальными лѣдяными потоками, кажутся съ этихъ высотъ ничтожными бѣлыми полосками.
Воскресенье 12 августа мы посвятили. отдыху. Я, по обыкновенію, прочелъ утромъ главу изъ евангелія, а затѣмъ штудировалъ «Gletscherkunde» (ледниковѣдѣніе) Гейма. Погода мало располагала къ экскурсіямъ; въ воздухѣ стоялъ туманъ, дулъ сильный вѣтеръ, и гора была окутана густыми облаками. Всѣхъ своихъ людей я отпустилъ въ гости къ беку Тогда-бай. Дома оставались только я съ Джолдашемъ, на слаждаясь нашимъ мирнымъ отдыхомъ, который кажется еще слаще, когда за дверями юрты воетъ буря й вѣтеръ свиститъ между глыбами моренъ. Среди этихъ пустынныхъ ледниковъ гдѣ одинъ день въ общемъ былъ похожъ на другой, я никогда, однако, не страдалъ отъ одиночества.
(Съ рисунка автора).
Да и некогда было думать объ этомъ; я былъ занятъ по горло, и единственное, что мучило меня, была мысль, что лѣто быстро уходитъ и что я едва-ли успѣю выполнить всю намѣченную программу. Дни казалисв мнѣ слишкомъ короткими.
Вставъ поутру и одѣвшись, я прежде всего провѣрялъ метеорологическіе приборы, а Исламъ-бай въ это время приготовлялъ подносъ съ утреннимъ завтракомъ, который обыкновенно состоялъ все изъ однихъ и тѣхъ-же изысканныхъ блюдъ: «шашлька», рисоваго пуддинга и хлѣба; послѣдній мы или доставали у киргизовъ, или пекли сами. Шашлыкъ мнѣ вскорѣ до того надоѣлъ, что мнѣ глядѣть на него было тошно, и я питался однимъ рисомъ, да хлѣбомъ. Такимъ меню пред стояло мнѣ довольствоваться еще два съ половиною года, вплоть до того, какъ я добрался до Пекина.
Иногда я вскрывалъ какую нибудь коробку съ консервами, но запасъ ихъ былъ у меня незначителенъ, а времени оставалось еще много, почему и приходилось расходовать эти деликатесы поэкономнѣе. Къ счастью рисъ и чай мнѣ не надоѣдали, и я чувствовалъ себя отлично на этой простой діэтѣ Чай всегда подавался съ яковымъ молокомъ или сливками, на которыя, къ нашему благополучію, нечего было скупиться. Табаку у меня былъ взятъ изъ Ташкента обильный запасъ; сигары составляли наименьшую его часть; главнымъ образомъ взятъ былъ табакъ для набиванья трубокъ и папиросъ. При-знаюсь, я плохо-бы чувствовалъ себя, не будь со мной во время странствованій по ледникамъ моей вѣрной спутницы-трубочки.
Въ тѣ дни, когда погода не выпускала насъ изъ дому, у меня всегда находилось довольно домашней работы надъ картами, набросками, записками и проч.
Юрта внутри была такъ уютна, что я чувствовалъ себя совершенно «въ своемъ углу». Посреди горѣлъ прямо на полу небольшой костеръ изъ терескена и яковаго помета; остальная часть пола была устлана войлоками. Противъ входа стояла моя постель, состоящая изъ двухъ палокъ, прикрѣп-ленньтхъ концами къ ременнымъ ушкамъ ягдановъ, и натянутой между палками парусины. Вдоль стѣнъ былъ разставленъ остальной багажъ: ящики, мѣшки съ продовольствіемъ, посуда, оружіе, сѣдла, приборы и проч. Ѣлъ я только два раза въ день. Вечеромъ подавалось то же самое, что и утромъ.
(Съ рисунка автора).
Улегшись въ постель, я обыкновенно читалъ еще нѣсколько времени при свѣтѣ стеариновой свѣчи какой нибудь нумеръ шведской газеты, старой, престарой и, тѣмъ не менѣе, казавшейся мнѣ въ высшей степени интересной. Каждый столбецъ въ ней приковывалъ мое вниманіе. Затѣмъ, я засыпалъ и спалъ, словно убитый, - какъ-бы тамъ ни бушевалъ вѣтеръ и ни вылъ по волкамъ Джолдашъ - вплоть до утра, когда меня будилъ Исламъ-бай.
